Андрей Добрынин: Сборник поэзии 4

Напротив - рыло необъятное Того, кому я продал душу. О чем-то спорю деликатно я, Чтоб не разгневать эту тушу.

Но в ходе вежливой дискуссии Вдруг пелена с очей спадает: И эта тля в моем присутствии Еще о чем-то рассуждает?!

Доверенности генеральные И экземпляры договоров Себе в отверстие анальное Засунь и смолкни, жирный боров.

И прочую документацию Туда советую засунуть. Таким, как ты, страну и нацию Продать - естественней, чем плюнуть.

Недаром даже боров кажется С тобою рядом чистоплотным, И всякий, кто с тобою свяжется, Рискует тоже стать животным.

На небо, тусклое, как олово, Гляжу и разобраться силюсь: Откуда вы на нашу голову Так неожиданно свалились?

Да, видел в прошлом много дряни я, Напоминать, однако, надо ль, Что вы побаивались ранее На всю страну смердеть, как падаль?

Пусть сильные, пусть знаменитые, Но все обречены народы, Где именуются элитою Разбогатевшие уроды.

Вы не былого порождение На это вы ссылаться бросьте. Я изъявляю вам почтение, Ведь вы - из будущего гости: Того, где тлен и запустение И человеческие кости.

2000

Андрей Добрынин

Я удивлялся на предгорных Кавказских минеральных водах, Как много женщин беспризорных Туда слетается на отдых.

Они шалеют от свободы И полового интереса, Но я плевал на их подходы, Мне не нужна была метресса.

Их благосклонности приметы Меня ничуть не волновали Меня курортницы за это Непробиваемым прозвали.

Меня под столиком в столовой Толкали как бы по ошибке, Но вмиг стирал мой взгляд свинцовый С их лиц лукавые улыбки.

Господь прислушивался с гневом, Как от обиды плачут дамы, Ведь он установил, что Евам Всегда покорствуют Адамы.

И умер я - и возродился В броню заклепанным трамваем, И очень скоро убедился, Что я и впрямь непробиваем.

Теперь не мог я к женским ласкам При всем желании склониться, А только с дребезгом и лязгом По воле Господа катиться.

Пусть улицы столицы были Забиты, как всегда по будням, Пусть впереди автомобили Копились многоцветным студнем

Сидело горнее веленье В железной черепной коробке: Держал я к центру направленье, Проламываясь через пробки.

Менты мне ставили помехи Как будто мертвому припарки, А я со смаком, как орехи, Крушил крутые иномарки.

Андрей Добрынин

И я навел стальное жало На то высокое строенье, Где власть сидела и решала, Как дальше грабить населенье.

Заговорили часто-часто Все хоботки стального зверя. Раздался грохот, и начальство, Вопя, взлетело к стратосфере.

Проснулся я в своей квартире, Скатившись в ужасе с перины, И осознал, что в этом мире Есть две дороги для мужчины.

Ты должен или стать сегодня Усладой женщинам и девам, Иль завтра - молотом Господним, Господним воплощенным гневом.

2000

Андрей Добрынин

Когда я еду на машине И сдуру встану в левый ряд, То вскоре с ужасом замечу Огни, что за спиной горят.

То джип, усадистый, как жаба, Свирепый, словно носорог, Меня мгновенно настигает И с полосы сгоняет вбок.

Он истерически сигналит, Помеху жалкую гоня, И я покорно уступаю Напору стали и огня.

Когда бы даже Ломоносов Стал в левом двигаться ряду, Его бы вмиг оттоль согнали И оплевали на ходу.

Когда б Толстой иль Достоевский Тот ряд решились бы занять, То джипы их по всей дороге, Как зайцев, стали бы гонять.

Ни Менделеев, ни Курчатов Не вправе ездить в том ряду Их тут же сгонят и покажут Им средний палец, как елду.

И если б даже маршал Жуков В тот ряд по недосмотру встал, То он со страху очень скоро Полез бы вновь на пьедестал.

Всем полководцам, всем ученым И всем поэтам невдомек, Какие штуки замышляет Сидящий в джипе толстячок.

Но чтобы он поспел повсюду, Куда поспеть имел в виду, Он должен мчаться без помехи В том левом скоростном ряду.

Являют нам единый принцип Эпохи пройденные все Что предприимчивость и деньги По левой ездят полосе.

Андрей Добрынин

Как славно, что в моей России Не все распадом сметено, Что никаким былым заслугам Попрать сей принцип не дано.

Что есть пока еще устои, Перед которыми равны Все граждане и все гражданки Моей страдающей страны.

2000

Андрей Добрынин

Живут на Земле гагаузы, Талантливый, гордый народ, И часто нисходят к ним Музы С хрустальных небесных высот.

Должно быть, сам воздух полезней Для Муз в том чудесном краю, Не зря гагаузские песни Теперь я охотно пою.

Воспринял язык гагаузский Я вместе с Отчизной моей. Он очень походит на русский, Однако куда красивей.

Ему телевизор нас учит, Эстрада, газеты, кино. Конечно, он русского круче, Я в это врубился давно.