Екатерина Соколова: Волчатник [сборник]

мы всё дальше и дальше отходим от вас
ко сну,
мы запомнили вкус
натуральной
валанды крымской,
что ели из ваших рук

в тех местах, где патрульничаем уже давно,
мы получили не менее четырех
ударов зонтом,
а сейчас находимся в поезде,
направляющемся в тупик.

мы читали, что в экстремальных условиях
исповедь может принять любой
оказавшийся рядом, но нет —
мы уже распатронились на тёмные вязкие части —
нечем слушать и говорить,
нечем в тамбуре покурить.

больше не будем скапливаться у стеночки,
ставить тебя на коленочки,
метрота Ганская, —
прощай,
за нами пришли —

опускается парашютник,
качается парашютик.

проходи, эта жизнь, проходи —
мне не надо.
то ли мутный денек впереди,
то ли корпус пансионата,
то ли синий январский парк,
на косу выходящий,
то ли ад настоящий.

я приезжий в холодном Крыму.
где Смирновы? где Соня?
здесь всё непривычно.
проходи, я тебя не пойму.
и подарки твои не приму —
чай пустой, хлеб простой, шаурму
в лаваше обычном.

то ли в будке ментовской, а то ли в крутой тачке,
как в воде искупнулся в не той,
я сидел и сидел костюм предоплаченный
на мне как влитой.

погоди, холодок, не накатывай —
я за ручку еще подержусь,
погоди, поварих, не накладывай
мне червивую белую грусть.

кто похожий на я выпускает эти колечки
дымные на жару,
кто косые мои раскачивает
качельки
на ветру, братцы, на ледяном ветру?

что стряслось? — ничего не стряслось,
всё на мне и осталось.
что скакал я, как бес, что шатался, как блиадь,
ничего не отпало.

что мне больно
на работе простой?
на площадке пустой
волейбольной?

расходиться ли нам, мой дружок?

солнце светит так ярко —
только листьям сквоссетку лететь,
только в светлом трамвае лететь

по техническим причинам
его больше нет с нами,
но он умер отличным сотрудником,
выдающимся краеведом района,
не то что мы.
мы же не знаем,
кто основал Большелуг,
кто построил ратушу в Шошке,
кто отстоял Щельяюр
и до конца отстреливался в Продольном.

или в Югэре кто
ввел повсеместно
концентрат пищевой,
и дал нам есть,
и мы ели,
некоторые из нас ели.

приедешь, и я, стреляный человек, расскажу,
что ищу любви от любви, добра от добра,
в худых сандаликах в бирюлёвской траве сижу
на кортах, а заденет кто — не жужжу.
сам себе посторонний лицом,
я не парюсь уже в этой баньке предсмертной,
но плесни еще,
Леонидович, запьём это всё
и дело наше с концом

откажите мне без объяснения причин,
если начну жаловаться,
отыскивая утешение в будущем,
которое и вам неизвестно,
жучки-самовидцы

спереди, в зоне видимости водителя, —
музей холмов и озер,
непобедимый русский пейзаж.
в это последнее время
мне попадаются только попутчики,
а родственники находятся в местах отдаленных.
они предлагают мне паспорт местного жителя,
чудские конфеты и дивный их
алкоголь.
но я не хочу, не желаю ехать на захваченный остров,
я просто катаюсь,
я просто любуюсь окрестностями,
я иностранин-улиточка,
человек непреклонный.

поздним вечером возвращается в дом
автобусом делопроизводитель
ему как и мне нравится этот путь
сверкающие ограждения
развязки
железнодорожные переезды
знаки в непонятно какой стране
он думает странные мысли
и кто спросит его о них
бога белая птица
которой не разглядишь
или полчища гномов садовых
вдоль дороги ночной

подвязался сон за мной
будто я кого люблю
будто грох больших камней
по дороге ледяной

только что я ни пиши
пусть не видит
как умру —