Андрей Белый - Первое свидание (поэма)

Их опаливший меланитом,—

Блеснет, как северная даль,

В сквозные, веерные речи…

Летит вуалевая шаль

На бледнопалевые плечи.

И я, как гиблый гибеллин,

У гвельфов ног, — без слов, без цели:

Ее потешный палладии…

Она — Мадонна Рафаэля!

Пройдет, — мы, вспыхнувши, вздохнем,

Идиотически ослабнем…

Пройдет с раскосым стариком,

С курносым, с безволосым бабнем —

Пройдет, и сядет в первый ряд,

Смеясь без мысли и без речи; [21] Стих А. Блока.

И на фарфоровые плечи,

Переливаясь, бросят взгляд —

Все электрические свечи.

И ей бросает оклик свой —

Такой простой, — Танеев-мейстер; [22] С. И. Танеев, композитор, теоретик музыки и бывший директор Московской консерватории.

Биноклит в ложе боковой

Красавец обер-полицмейстер. [23] Впоследствии по всей России известный Ф. Трепов.

Взойдет на дирижерский пульт,

Пересекая рой поклонов,

Приподымая громкий культ,

Ее почтенный жрец, — Сафонов:

Кидаясь белой бородой

И кулаками на фаготы,—

Короткий, толстый и седой,—

Он выборматывает что-то;

Под люстры палочкой мигнув, [24] Впоследствии Сафонов дирижировал без палочки.

Душой, манжетом, фалдой, фраком

И лаком лысины метнув,—

Валторну поздравляет с браком;

И в строгий разговор валторн

Фаготы прорицают хором,

Как речь пророческая Норн,

Как каркнувший Вотанов ворон;

А он, подняв свою ладонь

В речитативы вьолончеля:

— «Валторну строгую не тронь:

Она — Мадонна Рафаэля!»

И после, из седых усов

Надувши пухнущие губы

На флейт перепелиный зов,—

Приказ выкидывает в трубы;

И под Васильем Ильичом,

Руководимые Гржимали, [25] Гржимали, исполнявший первую скрипку в оркестре, профессор Московской консерватории,

Все скрипоканты провизжали,

Поставив ноги калачом.

Бесперый прапор подбородком

Попав в просаки — с'кон'апель,—

Пройдет по ноткам, как по водкам,

Устами разливая хмель;

Задушен фраком, толст и розов,

Ладонью хлопнув в переплеск,

Подтопнув, — лысиной Морозов [26] М. А. Морозов, московский меценат того времени (смотри портрет Серова).

Надуто лопается в блеск;

За ним — в разлив фиоритуры,

Бросаясь головой, карга

Выводит чепчиком фигуры:

И чертит па и вертит туры

Под платьем плисовым нога:

Дрожа, дробясь в колоратуры,

Играет страстная серьга;

Пятно всё то же щурым ликом

На руку нервную легло:

Склоняет Скрябин [27] Посетитель симф. концертов того времени. бледным тиком

Необъяснимое чело,

И — пролетит скрипичным криком

В рои гностических эмблем,

Мигая из пустых эонов;

Рукою твердой тему тем

За ним выводит из тромбонов

Там размахавшийся Сафонов:

Кидаясь белой бородой

И кулаками на фаготы,—

Короткий, толстый и немой,

Как бы вынюхивает что-то;

Присядет, вскинув в воздух нос:

Вопрос, разнос во взгляде хитром;

И стойку сделавши, как пес,

Несется снова над пюпитром;

Задохнется и — оборвет,

Платком со лба стирает пот;

И разделяется поклоном

Меж первым рядом и балконом.

И постоит, и помолчит,

И по пюпитру постучит:

И — все листы перевернулись;

Сердца, как в бой, сердца — рванулись…

И вновь — вскипающая новь;

И вновь — всклокоченная бровь;

И вновь — пройдутся фалды фрака;

И стаю звуков гонит он,

Как зайца гончая собака,—

На возникающий тромбон.

Над пухоперою каргою,

Над чепчиком ее счернен

Жеребчиком мышиным — «он»,

Кто вьется пенною пургою

И льет разменною деньгою,

Кто ночью входит в пестрый сон

И остро бродит в ней — счернен —

Над ней, над нами, над вселенной

Из дней, своими снами пленный;

Он — тот, который есть не он,

Кому названье легион:

Двоякий, многоякий, всякий

Иль просто окончанье, «ий»,

Виющийся, старинный змий,—

В свои затягивает хмури,

Свои протягивает дури:

Он — пепелеющая лень

И — тяготеющая тень;

Как Мефистофель, всем постылый,

Упорным профилем, как черт,—

Рассудок, комик свинорылый:

К валторне черной он простерт;

Как снег, в овьюженные крыши,

Как в мысли, гложущие мыши, —

В мечты, возвышенные свыше,—

Бросает сверженную сушь:

Сухую прописную чушь;

Упавшим фраком ночь простерши,

Кликуши-души, — ходит он —

Кликуши-души — горше, горше —

Упавшим фраком — душит: в сон!..

Черней, упорней гром в валторне: