Андрей Белый: Стихи, не вошедшие в основные сборники

Потомкам вечно бледных лет.

Вот ритму вальса незаметно

Тоску угрюмую предашь.

Глядишь — кивает там приветно

Мне длинноносый бритый Asch.

Кивает нежно Fräulein Ани

В бездумной резвости своей,

Идет, несет в простертой длани

Бокал слепительных огней.

Под шелест скрипки тиховейный

Взлетит бокал над головой,

Рассеет искры мозельвейна,

Как некий факел золотой.

Но, милый брат, мне ненадолго

Забыться сном — вином утех —

Ведь прозвучал под небом долга

Нам золотой, осенний смех!

Пусть бесконечно длинен свиток —

Бесцельный свиток бытия.

Пускай отравленный напиток

Обжег мне грудь — не умер я.

…………………..

21 октября (8 окт.) (1906)

Мюнхен

Опять он здесь, в рядах борцов.

Он здесь — пришелец из Женевы.

Он верит: рухнет гнет оков.

Друзья свободы, где вы, где вы?

Друзья, на выручку ужель

Не шлете вольного отряда?

Уже рассыпалась шрапнель

Над опустевшей баррикадой.

Вот позвонят, взломают дверь.

В слепом усердии неистов,

Команду рявкнет, будто зверь,—

Войдет с отрядом лютый пристав.

Не дрогнет он. Безумный взгляд

Его лицо не перекосит,

Когда свой яростный снаряд

Жандарму под ноги он бросит.

Промчится бредом пьяный миг.

В груди всклокочет вольный хохот,

Пред ним заслонит мертвый лик —

Всклубится дымом черный грохот.

Тяжелым смрадом пас обдав,

Растянется вуалью блеклой.

Холодный ветер, простонав,

Забьет в разбрызганные стекла.

Швырнуть снаряд не тяжкий труд

(Без размышленья, без боязни).

Тюрьма. Потом недолгий суд,

Приготовленья к смертной казни.

Команду встретит ровный взвод,

Зальются трелью барабаны.

И он взойдет на эшафот,

Взойдет в лучах зари багряной.

Глядит в окно: вдоль мостовых

Расставленная для ареста

Немая цепь городовых

Вокруг условленного места.

<1906>

Я помню — мне в дали холодной

Твой ясный светил ореол,

Когда ты дорогой свободной —

Дорогой негаснущей шел.

Былого восторга не стало.

Всё скрылось: прошло — отошло.

Восторгом в ночи пропылало.

Мое огневое чело.

И мы потухали, как свечи,

Как в ночь опускался закат.

Забыл ли ты прежние речи,

Мой странный, таинственный брат?

Ты видишь — в пространствах бескрайних

Сокрыта заветная цель.

Но в пытках, но в ужасах тайных

Ты брата забудешь: — ужель?

Тебе ль ничего я не значу?

И мне ль ты противник и враг?

Ты видишь — зову я и плачу,

Ты видишь — я беден и наг!

Но, милый, не верю в потерю:

Не гаснет бескрайняя высь.

Молчанью не верю, не верю.

Не верю — и жду: отзовись.

7 декабря 1906

Париж

В голубые, священные дни

Распускаются красные маки.

Здесь и там лепестки их — огни —

Подают нам тревожные знаки.

Скоро солнце взойдет.

Посмотрите —

Зори красные.

Выносите

Стяги ясные.

Выходите

Вперед

Девицы красные.

Красным полымем всходит Любовь.

Цвет Любви на земле одинаков.

Да прольется горячая кровь

Лепестками разбрызганных маков.

1907

Париж

Прошлое мира

В душу глядится язвительно.

Ветром рыдает устало.

С неба порфира

Ниспала

Стремительно —

Черною, мягкою тенью ниспала.

Прямо на легкие плечи

Порфиру летящую

С неба приемлю,

Бархатом пышным свой стан заверну.

Вот и рассеется лик человечий!

Лиру гремящую

Брошу на землю.

Тенью немой над полями мигну.

Призрачной дланью взволную

Луга я.

Нежно в овес опрокинусь лицом

Теневым.

В легких волнах проплыву и овес зацелую,

Лаская.

Встану,

Паду я пронизан копьем

Золотым.

Солнце, ты новую рану

Наносишь.

Много веков, как ты грудь мне прожгло.

Бархат порфиры сорвешь и разбросишь

С плеч моих черных

Десницею злой.

Солнце, не надо плескаться

Томительно

Яркими блеснами,

Злыми червонцами.

Лиру старинную,

Только ее подниму я стремительно,

Чтоб насмехаться

Над солнцами

Струнными всплесками,

Песенью мстительной.

<1907>

Пусть в верху холодно-резком,

Где лежит хрусталь прошедших бурь,

Дерева бездумным плеском

Проливают золото в лазурь.

Крутятся, крутятся блеском,

Шепчут невнятно