Андрей Белый: Пепел

Где-то там рыдает звуком —

Где-то там — орган.

1908

Серебряный Колодезь

Ходят плечи, ходят трясом,

Стонет в ночь она,—

Прошушукнет поздним класом

Стебель у окна.

«Ты померкни, свет постылый,—

В вечный темень сгинь!

Нет, не встанет из могилы

Сокол мой: аминь!

Как проходят дни за днями.

Палец жжет кольцо».

Мухи черными роями

Плещут ей в лицо.

Прошушукнет поздним класом

Стебель у окна.

Ходят плечи, ходят трясом,—

Стонет в ночь она.

Стар садится под оконцем

Любу обнимать:

«Задарю тебя червонцем,—

Дай с тобой поспать!»

Но в оправе серебрёной

Стукнул грозен перст.

«Сгинь», — и молоньей зеленой

Небосвод отверст.

«Ты, обитель, богомольца

В скит принять сумей!»

Но, взвивая блеском кольца,

Прыщет в небо змей.

1907

Москва

Жизнь свою вином расслабил

Я на склоне лет.

Скольких бил и что я грабил,

Не упомню — нет.

Под железной под решеткой

Вовсе не уснуть.

Как придут они ужотко

Узел затянуть.

Как там столб дубовый, нонче

Врыли в лыс бугор.

Заливайся, песня, звонче!

Вдаль лети же, взор!

Всё не верю — не поверю…

Поздно: срок истек;

И шаги, — шаги у двери;

Заскрипел замок.

Офицер кричит конвойным:

«Сабли наголо!»

И полдневным солнцем, знойным,

Темя обожгло.

Привели. Сухою пылью

Ветер в выси взвил.

Золотой епитрахилью

Поп меня накрыл.

Вот сурово мне холодный

Под нос тычут крест.

Сколько раз я шел, свободный,

Ширью этих мест.

Сколько раз встречал, как зверь, я

В логе белый день,

Прошибал со свистом перья

Меткий мой кремень —

Скольким, скольким певчим птицам.

Вкруг окрестных сел

Скольким, скольким молодицам

Вскидывал подол.

Закрутили петлю ловко.

Леденеет кровь.

Перекинулась веревка.

«Ей. не прекословь!»

Под ногой — сухие корни,

А под носом — смерть.

Выше, виселица, вздерни

В голубую твердь!

Подвели: зажмурюсь, нет ли —

Думать поотвык.

Вот и высунул из петли

Красный свой язык.

1908

Серебряный Колодезь

Руки рвут раскрытый ворот,

Через строй солдат

Что глядишь в полдневный город,

Отходящий брат?

В высь стреляют бриллиантом

Там церквей кресты.

Там кутил когда-то франтом

С ней в трахтире ты.

Черные, густые клубы

К вольным небесам

Фабрик каменные трубы

Изрыгают там.

Там несется издалека,

Как в былью дни —

«Распрямись ты, рожь высока,

Тайну сохрани».

Вольный ветр гудит с востока.

Ты и нем, и глух.

Изумрудом плещут в око

Злые горсти мух.

1908

Серебряный Колодезь

Там мне кричат издалека,

Что нос мой — длинный, взор — суровый,

Что я похож на паука

И страшен мой костыль дубовый,

Что мне не избежать судьбы,

Что злость в моем потухшем взгляде,

Что безобразные торбы

Торчат и спереди, и сзади…

Так глухо надо мной в дупло

Постукивает дятел пестрый…

Глаза — как ночь; как воск — чело;

На сердце — яд отравы острый;

Угрозою кривится рот;

В ресницах стекленеют слезы…

С зарей проносится и гнет

Едва зеленые березы

Едва запевший ветерок

И кружится на перекрестках,

И плещется там мотылек

На кружевных, сребристых блестках

В косматых лапах паука;

Моя дрожащая рука

Протянется и рвет тенета…

В душе — весенняя тоска:

Душа припоминает что-то.

Подглядываю в мягких мхах,

Весь в лиственном, в прозрачном пухе,

Ребенок в голубых цветах

Там крылья обрывает мухе,—

И тянется к нему костыль,

И вскрикивает он невольно,

И в зацветающую пыль

Спасается — мне стыдно, больно —

Спасается, в кулак свистя,

И забирается в валежник.

Я вновь один. Срываю я

Мой нежный, голубой подснежник,—

А вслед летят издалека

Трусливые и злые речи,

Что я похож на паука

И что костыль мне вздернул плечи,

Что тихая моя жена,

Потупившись, им рассказала,

Когда над цветником она,

Безропотная, умирала,

Как в мраке неживом, ночном

Над старым мужем — пауком —

Там плакала в опочивальне,

Как изнывала день за днем,

Как становилась всё печальней;—

Как безобразные горбы

С ней на постель ложились рядом,

Как, не снеся своей судьбы,

Утаивала склянку с ядом,

И вот…

Так медленно бреду.