Валерий Брюсов - Дали

Беспощадно разрубала

Рима пламенная сталь?

Там, где папы громоздили

Вновь на Оссу Пелион?

Там, где огненных идиллий

Был творцом Наполеон?

Где мечты? Везде пределы,

Каждый с каждым снова враг;

Голубь мира поседелый

Брошен был весной в овраг.

Это — Крон седобородый

Говорит веками нам:

Суждено спаять народы

Только красным знаменам.

26 марта 1922

Перед съездом в Генуе

Споры, что вино:

Риму ль, Карфагену ли

Лавровый венок?

А в Москве — воскресный звон

Всех церквей нэпо:

В центре всюду — «Трест und Sohn», [5] И сын (нем.).

С краю — «Mon repos».

Жизнь не остановится,

Все спешит, бежит;

Не она виновница,

Если жмут межи.

Крикнуть бы при случае:

«Друг, остановись!

Заключи-ка лучшее

В малый парадис!»

Солнце — на экваторе…

Но, где мы вдвоем,

Холоден, как в атрии,

Ровный водоем;

И пускай в Аляске вой

Вихрей у могил,—

Ты улыбкой ласковой

Солнцу помоги!

28 февраля 1922

На пестрых площадях Занзибара,

По зеленым склонам Гавайи,

Распахиваются приветливо бары,

Звонят, предупреждая, трамваи.

В побежденном Берлине — голод,

Но ослепительней блеск по Wein-ресторанам;

После войны пусть и пусто и голо,—

Мандрагоры пляшут по странам!

И лапы из золота тянет

Франция, — всё в свой блокгауз!

Вам новейшая лямка, крестьяне!

Рабочие, вам усовершенствованный локаут!

Этому морю одно — захлестнуть бы

Тебя, наш Советский Остров!

Твои, по созвездиям, судьбы

Предскажет какой Калиостро!

В гиканьи, в прыганьи, в визге

Нэпманов заграничных и здешних,

Как с бутыли отстоенной виски,

Схватить может припадок сердечный.

На нашем глобусе ветхом,

Меж Азии, Америк, Австралии,

Ты, станции строя по веткам,

Вдаль вонзишь ли свои магистрали?

6 марта 1922

Те в храме, негу льющей в кровь Мелитты,

Те за щитом — пасть навзничь в Росенвале;

А здесь, где тайну цифры засевали,

В рядах реторт — электролиты.

Там, всюду, те, кто в счете миллионов,

С семьей, за рюмкой, в спальне, на арене,—

Клясть, обнимать, дрожать разуверений…

И все — безвольный хмель ионов!

Крутиться ль жизни в буйстве и в угаре?

На бедра бедрам падать в зное пьяном,

Ножам втыкаться в плечи Арианам,

Тупиться дротам в Калахари?

Наука выставила лик Медузы,

Все истины растворены в мицелле,

И над рабами бич гудит: «Нет цели!»

Кто с Прометея снимет узы?

Спеши, Геракл! не сломите титана!

Огня не мог задуть плен стовековый.

На все угрозы и на все оковы

Заклятье — песни Гюлистана.

30 марта 1922

Зеленый шарик, зеленый шарик,

Земля, гордиться тебе не будет ли?

Морей бродяги, те, что в Плюшаре,

Покрой простора давно обузили.

Каламбур Колумба: «IL mondo poco»,—

Из скобок вскрыли, ах, Скотт ли, Пири ли!

Кто в звезды око вонзал глубоко,

Те лишь ладони рук окрапивили.

Об иных вселенных молча гласят нам

Мировые войны под микроскопами,

Но мы меж ними — в лесу лосята,

И легче мыслям сидеть за окопами.

Кто из ученых жизнь создал в тигле?

Даст каждый грустно ответ: «О, нет! не я!»

За сто столетий умы постигли ль

Спиралей пляску, пути планетные?

Все в той же клетке морская свинка,

Все новый опыт с курами, с гадами…

Но, пред Эдипом загадка Сфинкса,

Простые числа все не разгаданы.

1921–1922

Здесь, где к прудам нависают ракиты,

Уток узорный навес,

Что нам застылые в сини ракеты

Вечно неведомых звезд?

В глухо закутанной юрте Манджура

Думам степного царя

Царь знойных пажитей, Килиманджаро,

Снится ль, снегами горя?

В позднем просторе ночей поцелуям

Тесно ль на милых плечах?

Крик свой в безвестное что ж посылаем,

Скорбь по пространствам влача?

Сотни столетий — досуги полипам

Строить коралловый хлев…

Спишь ты, канатами связан по лапам,

Праздных посмешище, лев!

Сказы к чему же венчанных ведуний,

В час, когда бел Алтаир?

Иль тебе мало всех снов и видений,

Ждущему грохот Заир?

Прянь же! и в вечность, — добыча заклятий,—

Рухни, прекрасно разбит,

Иль, волен властвовать, ринься за клети

Всех планетарных орбит!

8 апреля 1922

Язык изломан? Что ж! — глядите?

Слова истлевшие дотла.

Их разбирать ли, как Эдите