Вячеслав Иванов - Cor ardens

И голосом умильным говорила:

«Не в нектар ли, не в негу ль растворила

Я горечь солнц усладной синевой?

Зной жадных жал, яд желчи огневой

Не жалостью ль охладной умирила?

И жатвой новь я, жница, одарила,

И жар любви — мой дар душе живой.

Бессмертия томительное бремя

Не я ль сняла и вам дала взамен

Отрадных смен свершительное Время?

Узнай вождя творящих перемен,

Мой сев и плен, зиждительное племя,-

В ключарнице твоих темничных стен!»

И с гневом я Небесной прекословил:

«Когда б, о Смерть, была Любовь твой дар,

То и в огне бы лютом вечных кар,

Кто здесь любил, закон твой славословил.

Но если Рок сердец блаженный жар

Возмездием разлуки предусловил,-

Разлучница! иной, чем ты, готовил

Архитриклин кратэры брачных чар.

Бог-Эрос, жезл переломив коленом

И две судьбы в единый слиток слив,

Летит других вязать веселым веном.

А к тем, как тать, в венке седых олив,

Подходишь ты, и веешь тонким тленом,

И не покинешь их — не разделив».

Мне Смерть в ответ: «Клянусь твоим оболом,

Что ты мне дашь: не лгут уста мои.

Яд страстных жил в тебе — мои струи;

И бог-пчела язвит моим уколом.

Ты был един; но сам, своим расколом,

Звал Смерть в эдем исполненной любви.

Ты стал четой. Пожар поплыл в крови:

Томится пол, смеситься алчет с полом.

Но каждое лобзание тебя

В тебе самом, как мужа, утверждает;

И быть жрецом ты обречен, любя.

А жертвы месть убийцу побеждает…

Так страждет страсть, единое дробя.

Мой мирный меч любовь освобождает».

Сжал зубы гнев глухой, страшась проклясть

Все, кроме той, что все в себе вмещала.

А гнев мой речь свирельная прощала:

«Познай меня,— так пела Смерть,— я — страсть!

В восторгах ласк чья сладостная власть

Ко мне твое томленье обращала?

И мука нег, пророча, возвещала,

Что умереть — блаженнейшая часть,

На пире тел вы моего фиала,

Сплетенные, касались краем уст;

И ночь моя двоим уже зияла.

Но, выплеснув вино, держала пуст

Пред вами я кратэр. И жажды жала

Вонзались вновь… Пылал терновый куст».

«Злорадный страж, завистник-соглядатай!-

Воскликнул я.— О Смерть, скупой евнух!

Ты видела сладчайший трепет двух

И слышала, что в нас кричал глашатай

Последних правд,— восторг души, объятой

Огнем любви! Когда б, таясь, как дух,

Не тать была, а добрый ты пастух -

Твоих овец ты б увела, вожатый,

Не разлучив, в желанные врата!

И на одной застыли б мы постели,

Она и я, к устам прижав уста;

И на костре б одном сердца сгорели;

И две руки единого креста

В борении одном закостенели».

Мне Смерть в ответ: «Гляди: мой свет — палит,

Я — пламенник любви, Твоя Психея

Вперед, святой купели вожделея,

Порхнула в мой огонь. Он утолит

Желанье душ, которым Дух велит

Светить Земле, светясь и пламенея.

к родной ушла родная тень. Позднее

Расплавится твой слитый монолит.

Желай, и жди. Когда благословеньем

Моих олив благословен союз,

То вечность — верь — испытана мгновеньем.

Живых мне не дано расторгнуть уз,

Что жить должно, смеется над забвеньем,

В день третий я — вожатый в Эммаус».

Как мертвый угль, перекален раскалом,

Ожив, родит ковчежец солнц — алмаз,-

Слеза скупая канула из глаз

И в скляницу легла живым кристаллом,

И Гостья мне: «Любви творю наказ -

Дань слез твоих смесить в сосуде малом

С печалью той, что, светлым покрывалом

Одетая, здесь плакала не раз

Над тем, кто мертв и — как лагуна молом -

Закрыт от волн живых. Но как черна

Тюрьма корней, а цвет цветет над долом,

И все корней и цвета жизнь одна:

Так все ты с ней. Клянусь твоим оболом,

Что ты мне дашь: тебя возьмет она».

Сказала. Я — взглянул, и призрак милый

На миг блеснул, примнилось, надо мной,

Но, выпитый лазурной глубиной,

Прозрачности небесною могилой,

Истаял в свет, где семицветно-крылой

Невестою и Вечною Женой,

Цветя, манил в предел заповедной

Сад Радуги детей Земли унылой.

О Матерь-Твердь! Невеста-Смерть! Прейду

И я порог и вспомню, вспоминая.

Сказала Ты: «иди!» — и Ты: «приду».

Ты — Дверь Любви, и Ты — любовь родная!

Единой я — в Тебе, единой, жду.

Тесна любви единой грань земная…

И в духе был восхищен я вослед

Ушедшей в свет от сей юдоли скудной.