Марина Цветаева - Стихотворения 1921-1941 годов

Двух станов не боец, а — если гость случайный —

То гость — как в глотке кость, гость —

как в подметке гвоздь.

Была мне голова дана — по ней стучали

В два молота: одних — корысть и прочих — злость.

Вы с этой головы — к создателеву чуду

Терпение мое, рабочее, прибавь —

Вы с этой головы — что требовали? — Блуда!

Дивяся на ответ упорный: обезглавь.

Вы с этой головы, уравненной — как гряды

Гор, вписанной в вершин божественный чертеж,

Вы с этой головы — чтó требовали? — Ряда.

Дивяся на ответ (безмолвный): обезножь!

Вы с этой головы, настроенной — как лира:

На самый высший лад: лирический…

— Нет, стой!

Два строя: Домострой — и Днепрострой — на выбор!

Дивяся на ответ безумный: — Лиры — строй.

И с этой головы, с лба — серого гранита,

Вы требовали: нас — люби! тéх — ненавидь!

Не все ли ей равно — с какого боку битой,

С какого профиля души — глушимой быть?

Бывают времена, когда голов — не надо.

Но слово низводить до свеклы кормовой —

Честнее с головой Орфеевой — менады!

Иродиада с Иоанна головой!

— Ты царь: живи один… (Но у царей — наложниц

Минута.) Бог — один. Тот — в пустоте небес.

Двух станов не боец: судья — истец — заложник —

Двух — противубоец! Дух — противубоец.

25 октября 1935

Ползет подземный змей,

Ползет, везет людей.

И каждый — со своей

Газетой (со своей

Экземой!) Жвачный тик,

Газетный костоед.

Жеватели мастик,

Читатели газет.

Кто — чтец? Старик? Атлет?

Солдат? — Ни чéрт, ни лиц,

Ни лет. Скелет — раз нет

Лица: газетный лист!

Которым — весь Париж

С лба до пупа одет.

Брось, девушка!

Родишь —

Читателя газет.

Кача — «живет с сестрой» —

ются — «убил отца!» —

Качаются — тщетой

Накачиваются.

Чтó для таких господ —

Закат или рассвет?

Глотатели пустот,

Читатели газет!

Газет — читай: клевет,

Газет — читай: растрат.

Что ни столбец — навет,

Что ни абзац — отврат…

О, с чем на Страшный суд

Предстанете: на свет!

Хвататели минут,

Читатели газет!

— Пошел! Пропал! Исчез!

Стар материнский страх.

Мать! Гуттенбергов пресс

Страшней, чем Шварцев прах!

Уж лучше на погост, —

Чем в гнойный лазарет

Чесателей корост,

Читателей газет!

Кто наших сыновей

Гноит во цвете лет?

Смесители кровéй,

Писатели газет!

Вот, други, — и куда

Сильней, чем в сих строках! —

Чтó думаю, когда

С рукописью в руках

Стою перед лицом

— Пустее места — нет! —

Так значит — нелицом

Редактора газет-

ной нечисти.

Ванв, 1 — 15 ноября 1935

Кварталом хорошего тона —

Деревья с пугливым наклоном

(Клонились — не так — над обрывом!)

Пугливым, а может — брезгливым?

Мечтателя — перед богатым —

Наклоном. А может — отвратом

От улицы: всех и всегó там —

Курчавых голов отворотом?

От девушек — сплошь без стыда,

От юношей — то ж — и без лба:

Чем меньше — тем выше заносят!

Безлобых, а завтра — безносых.

От тресков, зовущихся: речь,

От лака голов, ваты плеч,

От отроков — листьев новых

Не видящих из-за листовок,

Разрываемых на разрыв.

Так и лисы в лесах родных,

В похотливый комок смесяся, —

Так и лисы не рвали мяса!

От гвалта, от мертвых лис —

На лисах (о смертный рис

На лицах!), от свалки потной

Деревья бросаются в окна —

Как братья-поэты — в péкy!

Глядите, как собственных веток

Атлетикою — о железо

Все руки себе порезав —

Деревья, как взломщики, лезут!

И выше! За крышу! За тучу!

Глядите — как собственных сучьев

Хроматикой — почек и птичек —

Деревья, как смертники, кличут!

(Был дуб. Под его листвой

Король восседал…)

— Святой

Людовик — чего глядишь?

Погиб — твой город Париж!

27 ноября 1935

Ледяная тиара гор —

Только бренному лику — рамка.

Я сегодня плющу — пробор

Провела на граните замка.

Я сегодня сосновый стан

Обгоняла на всех дорогах.

Я сегодня взяла тюльпан —

Как ребенка за подбородок.

16 — 17 августа 1936

Обнимаю тебя кругозором