Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

Усталость мертвая… желаний больше нет…

И эта оргия мучительна, как бред…

Не спит один лишь царь, и в ужасе на троне

Он видит там, вдали, пожар на небосклоне,

Он слышит грозные, тяжелые шаги

Мидийских воинов: «О горе нам!.. Враги!..»

Он молит, он грозит: никто ему не внемлет,

И золотой чертог в роскошной неге дремлет…

Имеющий глаза да видит! Опьянен

Величием Париж, как древний Вавилон,

О пусть войдут враги, прогонят сон похмелья,

С прекрасных тел сорвут цветы и ожерелья,

И разольют вино, и опрокинут стол!

Спи, спи, пока твой час последний не пришел!..

Безумцы, в ужасе проснетесь вы, и верьте —

Вам солнца первый луч подобен будет смерти.

Наш дряхлый век погиб. Заря и меч врагов

Разгонит оргию наложниц и рабов…

Но дух людей — велик, но гений — бесконечен;

Париж, воскреснув вновь, как солнце, будет вечен!

В наш век практический условна даже честь:

В Gil-Blas’е, например, вы можете прочесть

Рекламы каждый день о молодой девице

Иль о скучающей вдове на той странице,

Где о наеме дач вы только что прочли:

«J’ai dix-neuf ans, je suis bien faite et très jolie». [17] Мне девятнадцать лет, я хорошо сложена и очень красива (франц.).

Всем предлагает дар она любви свободной,

Кто заплатить готов ее портнихе модной.

Меж тысячей карет я вижу там, вдали,

На шумной улице идет старик в пыли,

С рекламой на спине, по мостовой горячей.

Он служит для толпы афишею ходячей.

На старческом лице ни мысли, ни души.

Он ходит так всю жизнь за бедные гроши,

Чтобы прочесть о том в блистательной рекламе

Известье важное удобно было даме,

Что можно в «Bon-Marché» купить за пустяки

Для ножек розовых ажурные чулки.

А над красавицей и над живой афишей,

На мраморной доске, над выступом иль нишей,

Я громкие слова читаю: Liberté,

Egalité и — звук пустой! — Fraternité.

На сцене крохотной актер в кафешантане

Кривлялся пред толпой в бессмысленном канкане,

Плешивый, худенький, в истертый фрак одет,

Он хриплым голосом выкрикивал куплет.

Я слышал смех в толпе, но ничего смешного

Не находил в чертах лица его больного…

Бывало, в темный век, когда в России кнут

Свистел над спинами рабов, дворовый шут

Смешил господ и дам, скучающих в беседе

О сплетнях городских, на праздничном обеде:

Такой же раб толпы в наш просвещенный век

В свободном городе — свободный человек!..

Когда, подняв свой меч, склонялся гладиатор

Над раненым бойцом и ждал, чтоб император

Рукою подал знак к убийству, и нога

Стояла на груди упавшего врага,

И крови требовал народ с восторгом диким, —

Ты все же, Древний Рим, был грозным и великим.

Но к этим зрелищам мы не вернемся вновь,

И Боже нас храни пролить людскую кровь:

Нам только нравятся невинные забавы.

Мы не язычники, давно смягчились нравы…

А все-таки шутов мы любим, и у всех

Сегодняшний актер не даром вызвал смех.

В жестокости толпы уж больше нет величья, —

За то соблюдены законы и приличья!

О древний Лувр, под сень безмолвную твою

От шумной улицы я уходить люблю.

Не все ли мне равно — Мадонна иль Венера, —

Но вера в идеал — единственная вера,

От общей гибели оставшаяся нам,

Она — последний Бог, она — последний храм!

К тебе, Милосская богиня, крик народа

Порою долетал: «Да здравствует свобода!»

И марсельезою Париж был опьянен.

За волю всех рабов, за счастье всех племен,

В дыму, под градом пуль, с надеждою во взглядах

Толпа бежала смерть встречать на баррикадах.

Но с ликом мраморным богиня красоты,

Страдающих людей не видя с высоты,

Смотрела молча в даль холодными очами.

Неумолимая! как ты царишь над нами —

Царить во все века ты будешь над людьми.

О, преклони свой взор на гибнущих, пойми,

Как мы страдаем!.. Нет, не видит и не слышит,

И только вечною красой улыбка дышит.

Венера, с гибелью у ног твоих мирюсь,

Когда тебя люблю, когда тебе молюсь,

И в лике мраморном я вечность созерцаю,

Благословляю жизнь и смерть благословляю!..

Но вдруг мои мечты внезапный шум прервал,

И с говором вошла толпа туристов в зал.

Рыжеволосая, худая, в пестром пледе,

Свой красный Бэдекер под мышкой держит леди.

Бог ведает, зачем они сюда пришли.

Чрез горы и моря во все концы земли

Из Англии родной туристов гонит скука.