Хорхе Борхес - Алгорифма

Я задаю читателю вопрос: какое слово здесь наиболее вероятно вместо многоточия, взятого в скобки? Уверяю вас, что большинство экспертов (хорошо, поставьте эксперимент!) скажет: «собачьей». Вот вам и сюжет для вставной новеллы «волк и овчарка». Если к сказанному добавить, что напротив моего дома в детском садике ночами выл сторожевой полуволк-полупёс, так что я даже беседовал с хозяином волчка-опсеха, то факт можно считать доказанным: данный гиперсонет первичен по отношению к событиям моей биографии.

Оксюморон: воя по-волчьи, я блею как ягнёнок. И этот редкий троп позволяет к тому же зарифмовать небо, что всякий раз событие для русской поэзии. В форме небе оно рифмуется алгорифмически только с формой мне «бе!», а поробуйте, придумайте контекст, в котором данное созвучие рифмовалось бы естественно. Теперь зададимся вопросом: что первично, этот сонет или мой рассказ о том, как я в детстве пытался взять с неба луну (смотри автобиографическую повесть «Денница»)? Не исключено, что первичен данный сонет, а события биографии — его следствия. Если бы я был автором романа, я легко мог бы осуществить подобное причинно-следственное qoiproquo. Но если даже человек на это способен, творя свою вселенную в романе, то тем более способен Бог, сотворивший человека по Своему образу и подобию. Так что никакой наглости в подобном утверждении нет. Рифма небе-мне «бе!» первопричина событий прошлого, ибо она, так и порождаемый ею контекст словесного ряда, находится вне времени или, что одно и то же, сразу во всех временах. Мы по привычке считаем, что события настоящего целиком и полностью предопределены событиями прошлого, а вот автор романа, который сначала придумывает его концовку, а потом всё остальное, так не считает. В онтогенезе романа концовка иногда является причиной поступков героя в начале повествования. С тем, что ещё не произошедшие события будущего с равным успехом могут влиять на осуществляемое настоящее, наш опыт просто пока не сталкивался (или почти не сталкивался — смотри интересные рассуждения на эту тему Павла Флоренского, во-первых и Генриха фон Вригта, во-вторых). А я с убеждённостью свидетельствую, что новеллу о волке и овчарке из «Сонетов к Ренате» с таким же успехом породила данная рифма, с каким она породила контекст строфы, в которой представлена. Просто в первом случае я ещё не отдавал себе в этом отчёта, а теперь отдаю.

Мне деревья дали немного тли — читатель поймёт, о чём речь, прочтя мой сонет из цикла «Стенька Разин»:

Велосипедика прозрачного зато — образ «прозрачный велосипедик» (стеклянная трубка для анальной мастурбации, замаскированная под клистерную) мы находим в поэме А. А. Вознесенского «Лонжюмо».

Британия окажется на дне. — Реминисценция пророчества Томаса де Квинси, пересказанного Бодлером в «Искусственных Раях» (смотри главу «Саванналамар»). В наши дни это предсказание обрело не такую уж далёкую перспективу. Если человечество немедленно не договорится о правилах поведения на планете, то парниковый эффект приведёт к таянию льдов на полюсах, а это чревато затоплением островных государств, изменением курса морских течений, таянию ледников и иссушением берущих в них начало рек.

Ладони с белым камушком разжались — Реминисценция сонета Верлена «Надежда вновь блестит соломинкой в сарае…». Но «Белый Римский Камень» — это ещё и возможный перевод названия моего поэтического сборника «Album Romanum».

Сказ о сучке в глазу и о бревне. Величиной бревна все поражались! — Имеются в виду слова Христа: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Матфея: 7,3).

Итак, миф об Атлантиде, погрузившейся на дно океана, из прошлого переносится в будущее, а вместе с ним и миф о всемирном потопе… По иронии судьбы океан, который Англия и США считают своим, именуется Атлантическим! Ну чем вам не современные атланты?