Хорхе Борхес - Алгорифма

Без Борхеса скучаю — трёхтомник Борхеса у меня отобрали и не вернули… Борхесом оказываюсь я. Смотри развитие этой темы в поэме «Буэнос Айрес».

Компас — тоже лейтмотивный образ в контексте всего творчества Борхеса. С компасом мы, как правило, сталкиваемся в раннем детстве, когда ребёнок ещё не перестал верить в сказки, и таинственное поведение компаса воспринимается им как настоящее чудо, порождающее веру в другие чудеса. Очень важно показать ребёнку в детстве этот прибор, дать ему поиграть с ним — как эта игрушка развивает воображение! Вот почему взгляд на компас почти всегда будит в нас, взрослых, ностальгические воспоминания о дщетстве. Предмет, который сам по себе обладает таким ценным свойством — отсылать в детство, это ещё и великий поэтический символ, но открыл его в таком качестве Борхес. Компас как символ суггестирует архетипическое переживание, хотя и сугубо личностное, как полёт во сне, к примеру. Ведь детство, как и сновидение, у каждого своё… Сплав архетипического и интимного придаёт сонету мистическую глубину, недостижимую средствами прозы.

Сонетный канон был переоткрыт в Италии в ХIII веке, однако как форма стихосложения существовал задолго до этого в языке Ура Халдейского. Переоткрытие сонетного канона столь же объективно, как изобретение колеса, к примеру. Число 14 (по количеству строк), противопоставленное «числу зверя», тоже имеет символическое значение: «И сделал царь большой престол из слоновой кости и обложил его чистым золотом; верх сзади у престола был круглый, и были с обеих сторон у места сидения локотники, и два льва стояло у локотников, и ещё двенадцать львов стояли на шести ступенях по обе стороны» (3 Царств: 10, 18–20). Сонет, следовательно, символизирует трон Соломона, а может быть и наоборот — трон Соломона — это символ сонета, известного с древнейших времён.

Перед нами одно из немногих литературных произведений, открыто осудивших мужеложество. До Борхеса на подобное осмеливался лишь Бодлер («Скелет-землерой», «Злосчастный стекольщик») и Достоевский («Бесы»). Но даже предшественники Борхеса взывали к догадливости читателя, тогда как Хорхе называет вещи прямо. На традиционный русский вопрос: «Откуда у хлопца испанская грусть?» — Борхес даёт исчерпывающий ответ: мы испанцы, как и вы, русские, ненавидим гомосексуализм.

Поэма повествует об истории открытия тайны имени «Вадим», в котором есть анаграмма «вид мадам (а дева!)». Борхес свидетельствует (а кто станет сомневаться в его компетентности по данному вопросу?): во-первых, это таинственное имя непременно должно быть страшным, потому что об этом говорит Бог: «Я Царь великий, и имя Моё страшно у народов» (Малахии 1,14). Иудеи просмотрели все человеческие имена на предмет их анаграмматического значения и методом сплошного перебора открыли тайну имени «Вадим», которое само по себе образует анаграмму-шараду: «В ад им!». Но оно еще этимологизируется как «Диавол» и «Сатана»! Какое из имён может быть страшнее? Во-вторых, это имя должно состоять из четырёх элементов (составлять так называемый тетраграмматон). Мое имя, рассмотренное как шарада, отвечает и этому требованию: предлог «в», существительное «ад», местоимение «им», «восклицательный знак!» — всего четыре элемента. В третьих, оно должно для большинства людей быть до поры до времени тайной: «Слухом услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите» (Мф: 13,14). знать чубуквы ты накурился, той, что в крокодиле… — слово «буква» в русском языке максимально полно рифмуется только с ретрологизмом «чубуква». Это слово существовало в старину, да забыто. Чубуква — это смола конопли, остающаяся в чубуке при курении казаком люльки. Вставляет чубуква раза в два сильнее, чем исходный продукт, именуемый здесь по аналогии с цветом и кровожадностью «крокодилом».

История моя — про грех на праге… — стих отсылает к книге Бытия: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Бытие: 4,7). Рифма-омофон «праге-Праги» свидетельствует о первичности русского текста.

Для книжечки названия избрав тор… Речь идёт о названии сборника «изопов» известного нашего авангардиста А. А. Вознесенского «О». Совершенно очевидно, что А.А.В. назвал так свой сборник по специальному указанию, а не сам до него додумался, но «забыл» указать источник заимствования. Просто Борхесу надо было срифмовать слово «автор», а оно в русском языке кроме как с бессмысленным пока оборотом «избрав тор» не рифмуется. Дабы придать ему смысл, данный артефакт, собственно, и понадобился, денотанты — слуги семы. Денотант — термин структурной лингвистики, означает всё то (вещь, свойство, отношение), что обозначаемо денотатом (словом). Его синонимы: означаемое и означающее. Сема — в современной лингвистике — единица смысла, структурный элемент содержания. Утверждение «денотанты — слуги семы» это наукообразный перифраз первого стиха Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово».