Хорхе Борхес - Алгорифма

Есть фразы, что тебе те постаменты —
На них стоят изрекии, и быт их
Всем интересен, Богом не забытых,
Ходячие, живые монументы!

Произносить фрагменты и отрывки
Запомнившихся в прошлом фраз, стихов ли,
Что от с луною длительной торговли

Мой мозг хранит, перебирать обрывки…
Порой иную фразу произносишь,
И целиком себя в неё привносишь.

Хотеть в сон погрузиться и не мочь
В сон погрузиться, за собою спящим
Подсматривать, искусственно сопящим,
И Стеньке больше нечем и помочь.

Не хочет жить по-старому, невмочь!
Увидеть в петле барина хрипящим
А не на ложе сна мирнохрапящим —
Вот цель его! Как бога превозмочь?

И вдруг — предтеча, первая промочь.
Кто будет тебя в этот миг сипящим
«Кукареку!», проснуться торопящим?

Хоть помнишь, с кем хотел ты изнемочь?
Заглядывал ли в скважную замочь?
Отмщу сторицей так кровокропящим!

Это страх быть и ужас перестать
Быть, а рассвет сомнительный увидеть.
Себя за эти страхи ненавидеть,
Но на Содом Степан должен восстать!

Много терпеть, чтоб атаманом стать,
Умей, казак. Мужскую назови деть
В честь Хорхе — вот как нужно ясновидеть!
Поэт, довольно быть, ты должен стать!

Какие речи, а какая стать
У Емельяна: «Наяву сновидеть
За мной идущим дам, во сне предвидеть

Грядущее, звездой дам заблистать!»
Степана должен день скоро настать
И Емельяна. Ген куда в крови деть?

Что долголетие маститое? За тело
Страх, и не вечно будет оно юным.
Не прыгает, как тигр, котом баюнным,
Но от хорошей жизни растолстело.

Да, быстро жизни время пролетело.
Только вернусь я Дивом гамаюнным,
Чтоб вас солдатским юмором гальюнным
Чмонить, пидерасня, нежитьхотело.

Десятилетия бессонницы… Но вол
Погонщика остроконечной палки
Не слушается больше. Перепалки

С ним надоели. Разрядить бы ствол…
Моря и сфинксы (чуешь хлынь предтеки?),
Династии, сады… Биб-ли-о-те-ки!

В неведенье не быть: приговорён
Я к этой плоти, к голосу, противен
Который мне, мой вроде, а фиктивен,
Но из позывов тела сотворён,

И к имени, которым одарён,
К рутине памяти, неэффективен
Чей механизм, уж больно примитивен,
Работой чьей не удовлетворён

Ум — требовательный владелец замка,
Который разрушается, и самка
Тебе уже не даст, уставший зверь,

И к ностальгии по латыни, к смерти
И страху умереть… Всё, сны, химерьте!
Что ты воскрес при жизни, Борхес, верь!

Тот, обнял кто жену, Адам, жена же
Зовётся Евой. Как в последний раз
Должно быть всё, но знает несураз,
Кому нести чего куда в бонаже!

Я сирота, нуждаюсь матронаже.
О, брось мне на пол коврик… Нет — матрац!
Псих, крикнувший их Горби: «Пи-да-рас!»,
Жить без врага я не умею нажи.

Впусти меня — как вол буду в сенаже,
Ртом молотящий, просто, без прикрас
Работающий челюстями. Враз
Уем, что приготовишь! При менаже

Жить буду у тебя, дикообраз,
А ты снимай картины, инсценажи…
Впусти волчару, сука, а то мраз!
Вскрой флюс мой, позаботясь о дренаже…

Я видел нечто белое на небе,
Мне говорят: «Луна это, бери!»,
Но словно ей, ты говоришь и Мне «бе!»,
По-волчьи воя: «Сука, отвори!»

В окне мерцает первая яснебь и
Уснули все, но лишь нетопыри
Ещё летают. Первый луч краснеби…
В повапленных гробах лишь упыри

Катаются по городу ночному
Обдолбанные, в них рылу свиному
Молящиеся, и нам делать что

Со словом-мифом? Мне деревья дали
Немного тли. Не жал я на педали
Велосипедика прозрачного зато.

Спокойные животные ко мне,
Чтобы я дал им имя, приближались,
Не стало в книгах букв, все разбежались,
На место возвращаясь лишь во сне.

Кто грезит наяву, часов во дне
Не наблюдает. Континенты сжались
И острова под воду погружались.
Британия окажется на дне.

Сказать кто смеет: по моей вине?
Ладони с белым камушком разжались
И он упал в колодец, отражались

Где лица в недопитом как вине.
Сказ о сучке в глазу и о бревне.
Величиной бревна все поражались!