Олег Ладыженский: Перекресток

Дай им свет жилья…
Свет ведь тоже – я.

Испокон веков
Этот свет таков.

Если руки заняты, хоть хвост подай,
Если нет хвоста, подай хоть голос!
Первый, образ и подобье Господа,
Помнишь ли, как небо раскололось?

Как, еще вчера – счастливый баловень,
Рыцарь без упрека и изъяна,
Не любимцем шел, а тварью малою,
Из Эдема прямо в обезьяны.

У плеча беззвучно Ева плакала,
Ангелы злорадствовали: «Поняли?»
Ты молчал и шел. Зеленым яблоком
Клялся: «Я вернусь. Однажды. Помните…»

Он убил их всех. Рыжий, будто пламя,
Тетивой звенел и дождил стрелами,
Все полы в таламе устлал телами –
Мой герой, мой муж и мой бог.

Рядом бился сын, и копье с размаха
Уязвляло плоть. Руки Телемаха
Торопили смерть. О, седая пряха –
Бронзой ножниц кромсай клубок!

Двадцать лет ждала, не смыкая веки,
Двадцать лет текла, как ночные реки,
Об одном-единственном человеке
Умоляла я горизонт.

Два десятка лет – разве это много?
Лишь бы гладкой к дому была дорога,
Лишь бы у судьбы затупился коготь,
Лишь бы не накрыло грозой.

Он убил их всех. Каждый год разлуки
Умолял о жертве. Пою о луке,
О стреле и кольцах! Итакской суке
Довелось встречать вожака.

Умывайся кровью, моя Итака!
Двадцать лет войны – как монету на кон,
Двадцать лет пути стоят доброй драки,
После боя любовь сладка.

Хлещут годы жгучей плетью, за спиной молчат столетья,
Собирался вечно петь я, не заметил, как допел –

Задыхаюсь в душной клети, сбит с пути, лежу в кювете,
Стар, гляжу – смеются дети; одинок, бреду в толпе.

Где надежда? Где удача? Ноги – бревна, сердце – кляча.
Спотыкаясь, чуть не плача, по извилистой тропе

В ночь тащусь, еще не начат, но уж кончен. Силы трачу,
На ветру, как флаг, маячу – ах, успеть бы!.. Не успел.

Скалясь с облучка кареты, что ж вы, годы, так свирепы?
На таком, как я, одре бы не лететь, плестись шажком –

Сбит стрелою пестрый стрепет, смолк травы душистый лепет,
Смутен жизни робкий трепет, хрупок прах под каблуком.

От тоски неясной млею, как овца худая, блею,
Сам себя, дурак, жалею, сам себя гоню бегом,

Сам болезнями болею, сам в гробу тихонько тлею,
Белыми костьми белею… Сам – и другом, и врагом,

Сам и птицей, и стрелою, и пожаром, и золою,
Долей доброю и злою, желтой осенью жнивья,

Сам – и нитью, и иглою, легкой стружкой под пилою,
Круглым блюдом с пастилою и изюмом по краям.

Что же, все мои невзгоды – тоже я? Капризы моды
Или шалости природы – я, и только? Только я?!

Оглянулся – где вы, годы? Глянул вдаль – не вижу коды.
Отмахнулся – хворей кодлы, будто стаи воронья,

Улетают с хриплым ором, черной тучею над бором…
Думал – поздно. Думал – скоро. Оказалось – ни фига!

Прими моленья, небосвод, гляди – в пыли влачусь,
Подбрось поленья, небосвод, гляди – в пыли влачусь,

Пускай сгорю в твоем огне, от дыма прокопчусь,
Ты – царь, я – пленник, небосвод, гляди – в пыли влачусь!

Даруй мне гибельный пожар, гляди – в пыли влачусь,
Даруй мне лезвие ножа, гляди – в пыли влачусь,

Отдай меня моим врагам и в руки палачу,
Когда-то я от них сбежал, теперь в пыли влачусь…

Приди на помощь, грозный рок, гляди – в пыли влачусь,
Отмерь мне день, отмерь мне срок, гляди – в пыли влачусь,

От боя я не уклонюсь, покоя не хочу,
Отмерь мне тысячу дорог – в доспехи облачусь!

Пади грозою, небосвод, гляди – влачусь в пыли,
Казни слезою, небосвод, гляди – влачусь в пыли,

Забрось меня в кромешный ад, сотри с лица земли,
Отдай на злое волшебство, гляди – влачусь в пыли!

Горевшему легко ли тлеть? Гляди – влачусь в пыли.
Презревшему сладка ли плеть? Гляди – влачусь в пыли.

«Да он гордыней обуян!» – хихикают врали. –
На плешь ему набрось-ка сеть! И камнем – целься! Пли!"