Мишель Уэльбек - Очертания последнего берега. Стихи

Зимних зорь, их улыбкой, уютом.

В это тихое утро уйду далеко.

В окруженье нельзя ничего разузнать.

“Он в отъезде”, – распустят слушок.

Через несколько дней разразится война,

И конфликт поползет на Восток.

Деревья словно ткали облака,

Ажурность придавая без конца им;

Вдруг, как перед грозой, все расплылось слегка,

И стал, как мрамор, небосвод непроницаем.

Я в туннеле со скальными стенами. Рядом,

Слева, некто с глазами без век. Он не сводит

Их с меня; утверждает, что горд и свободен.

Вдалеке, дальше некуда, шум водопада.

Вот последний привал, где гора на исходе.

Тот, другой, он исчез. Дальше двинусь один.

Здесь базальтовый пласт начинается вроде.

Мерзну. Вспомнились ирисы светлых долин.

Утром воздух был солон, и явственно смог

Ощутить я двойное присутствие чье-то.

Вился след по земле – он глубок был и четок,

Словно вытравлен культа былого виток.

Дворец небес, мираж. Мы плыли наугад

В омытые слезой просторы.

Лазурь скользила ввысь – точь-в-точь аэростат.

И клацали затворы.

Облака и дожди шаткий воздух полощут.

Серо. Зелено. Ветер с небес до земли.

Растворяется мир. Остальное – на ощупь.

И дрожит на пруду отражение лип.

Чтобы к смерти морской подобраться неспешно,

Нам пришлось пересечь жар белесых пустынь.

Мы зловещих пучин избежали, конечно,

А оттуда, из тьмы, улыбались коты.

Но желанья отнюдь умирать не хотели.

А те двое из Бирмы, что были средь нас,

По орбите под знак Скорпиона летели,

Исказили их лица оскалы гримас.

Мы в пути по суровым горам Козерога,

В нашей памяти пляшут ушедших тела;

Через темный Фангорн пролегала дорога.

Наважденье лесная лепнина сняла.

И немногие все же достигли порога…

Это плоскость наклонная в зыбком тумане;

Солнце косо лучи раскидало вокруг.

Все в асфальте, в бетоне, как будто на плане,

Но не властны здесь больше законы наук.

Это крайняя точка пути индивида;

Единицы прошли сквозь Врата Облаков.

И в момент перехода страданий не выдав,

Улыбались спокойно и будто легко.

Прах земной облучают астральные токи

Из массива волений – алхимии плод —

И струятся послушным теченьем широким

В океанскую тайну Чернеющих Вод.

Дымка тонкая мягко, беззвучно клубится

В глубине мирозданья.

Миллиард становлений, стремящихся слиться.

Моря дыханье.

В конце наступит снежное утро:

Вокзальчик, горстка народа.

Коричневый труп собачонки – будто

Метафора: нет исхода.

В конце белизны откроется смерть,

Исчезновенье тел.

Я завершаю свою круговерть,

Рассвет безжизнен и бел.

Почва – как каменный рот: ни слова.

Я завершаю путь.

Черные губы земли готовы

Меня, как слюну, втянуть.

Рассвет возвращается, почва дымит.

Я умер – итог таков.

Солнце сквозит, и туман размыт,

И светел край облаков.

Родится снова то, что светло,

И то, чья сущность темна.

И все опять возродится сполна,

Включая добро и зло.

И в светлой тиши возвестит тишина,

Что стадо скотов пришло.

Умеют друг друга терзать скоты

И собираться в орды,

Скоты, у которых не пасти и морды,

А руки, лица и рты,

И дорого все, что воняет кровью,

Их клыкастому поголовью;

Кровь в их венах кипит впотьмах,

Кровь, несущая страх и крах.

И рассыпаются камни в прах.

Вокзал в Ивелине. Всерьез

Война сюда не докатилась.

На перроне мочился пес.

Поездная бригада молилась.

Спальных вагонов металл

В траву уходил, как в воду.

Слепой носки продавал

И относился к сброду.

Взрыв – и надежда вышла

Из города. Гарь и тление.

Мы были слабыми слишком

(Проблема всего поколения).

Солнце тонет лужицей белой

На горизонте, где купероз. [64] Нарушение микроциркуляции крови, характеризующееся появлением на коже красной сосудистой сетки.

Больше не верю оценкам угроз:

Будущее окаменело.