Сергей Сметанин - Зной

Складки долины заполнил туман.
Лава рассвета струится в проран,

У горизонта стекая. Вот-вот,
Алое марево солнца взойдет.

Нефтекачалки – лихой табунок! —
Вышли гулять на луга вдоль дорог,

В чудо-коней превратясь, наяву
Голову клонят и щиплют траву.

Сам на лихого коня я вскочу,
В вольный поход его мчаться пущу.

Крик молодецкий, лети на поля:
– Как ты прекрасна, родная земля!

Здравствуйте, милые липки!
Вам, дорогие друзья,
Принадлежу без ошибки
Всей моей нежностью я.

В дни бесконечной печали,
Жаркой полдневной порой
Вы мою грусть отгоняли,
Чуть прикасаясь корой.

Стенами древнего храма,
Где только небо – закон,
Вы поднимали упрямо
Облако свившихся крон.

И, поселясь в эту груду
Веток, что ветер заплел,
Сонно гудели повсюду
Крылья бесчисленных пчел.

Этот край бесконечен и прост.
И под куполом выси нетленной
На готовом стогу в сенокос
Я как будто один во вселенной.

Свежий запах медовой травы,
Деловитых жучков стрекотанье,
А вокруг – океан синевы
Неделимый, как все мирозданье.

В этой бездне теряется взгляд.
Мир настроен на вечные ноты.
Только мышцы тревожно гудят
От азартной, тяжелой работы.

Ночью была гроза —
Молнии в три ряда.
Я закрывал глаза.
Слышал – текла вода.

Гром пробивал стекло,
И рассыпался звон.
В небе дышало Зло —
Черное, как гудрон.

Выдохлось наконец,
Спрятано в глубину.
Ночью кричал отец —
Видел во сне войну!

Ночь – словно пропасть черная.
Ни звезд, ни огонька.
Дрожит, как иллюзорная,
Передо мной река.

То кажется огромною,
То вовсе не видна,
С громадой неба темною
Сливается она.

Безмолвное кипенье
Невидимой воды.
Во всем предощущенье
Грозы или беды.

Прокатилися белые ночи
По просторам сургутских болот.
У затихшей площадки рабочей
Колоннада тумана встает.

И в ответ на мое бескорыстье —
Не беда, что я зритель – один —
Опадает в тайге мелколистье
Золотых и багряных рябин.

А на вымокшем краешке рощи,
Прихотливой и грустной на вид,
Сердце бьется по-зимнему проще,
За прошедшее меньше болит.

Здесь о судьбах ничто не пророчит,
И приметы – знакомые все.
Только дождик тоску мою точит
На своем водяном колесе.

Под ногой прогибаются кочки,
Темно-бурый сочится настой.
А вокруг – розоватые точки —
Звезды влажные клюквы густой.

За облачной грядой идет еще гряда.
За дальнею грядой – далёкая, другая…
Ты в небо погляди, мечтою воздвигая
Из белоснежной тьмы дома и города.

Без счета, без числа толпится череда
Высоких, кучевых, крутых, многоэтажных…
Они сотворены для сильных и отважных,
Для тех, кто смотрит ввысь… хотя бы иногда.

Вот август явился, то зелен, то ал,
В урманы загнал холодок,
И крупной картечью рябин расстрелял
Он заросли возле дорог.

И лес озарился по краю трясин,
И радует очи до слез
Багрово-малиновый трепет осин
И золото русых берез.

Бабьим летом, в Сургуте, в субботу,
Над домами, рекой и тайгой,
Мне такого не помнится что-то,
Удивительный льется покой.

Всюду окна раскрыты и двери,
Ранний вечер тягуч, словно мед,
Из каких-то зеркальных материй
Музыкальная фраза плывет.

И блестит подрастающий месяц
Из-за туч белизной молока,
И с балкона, до пояса свесясь,
Мальчик с девочкой кличут щенка.

Пятиэтажный дом с балконами,
Скамейка, дерево, подъезд…
Дожди прозрачными колоннами
Поплыли с праздничных небес.

Играет ветер чью-то музыку
Столбам, веревке бельевой,
И павший лист летит и кружится,
Насквозь пронизан синевой.

На край двора слетели голуби,
Заполонили весь газон,
И в облака возносит голову,
Как телевышка, старый клен.