Дмитрий Мережковский - Полное собрание стихотворений

Твои опущенные веки
Никто не будет целовать,
И не узнаешь ты вовеки,
Какое счастье – счастье дать.

Суждены пути нам розные, —
Не сойдемся никогда.
От былого годы грозные
Не оставят и следа.

Но того, что сердцу радостно,
Рок не может изменить:
Быть любимым как ни сладостно
Все же сладостней любить.

Уж хлопья снега вверх и вниз,
Как мухи белые, летали,
Уже цветы мои увяли,
И умер, умер Адонис...

И в черной стуже ноября
О светлом боге я тоскую
И с тайной нежностью целую
Холодный пепел алтаря.

Мне ничего не надо:
В душе моей покой,
И тихо сердце радо,
Что я опять с тобой.

С тобою быть – отрада;
О большем не молю.
Как тихо сердце радо,
Как просто я люблю!

Моей любви святая сила
Тебя навеки оградила;
Мое спокойно торжество,
И так, как ты меня любила,
Ты не полюбишь никого.

– Кто ты? Друг? – Не друг. – А кто же?
– Я чужой среди чужих,
Дальше всех и всех дороже —
Твой таинственный жених.

Наш чертог во мраке светит,
Ризу брачную готовь:
На пороге смерти встретит
Нас Бессмертная Любовь.

Я край одежд Твоих лобзаю,
Я жизнь готов Тебе отдать,
Но не дерзаю, не дерзаю
Тебя по имени назвать.

И пусть над жадною пучиной
Разбита утлая ладья, —
Моя любовь – Тебе Единой,
Тебе Единой – песнь моя!

Испепелил, Святая Дева,
Тебя напрасный Фэбов жар;
Был даром божеского гнева
Тебе предзнанья грозный дар.

Ты видела в нетщетном страхе,
Как вьется роковая нить;
Ты знала все, но пальцев пряхи
Ты не могла остановить.

Провыла псица Аполлона:
«Огонь и меч!» – народ не внял,
И хладный пепел Илиона
Кассандру поздно оправдал.

Ты знала путь к заветным срокам,
И в блеске дня ты зрела ночь.
Но мщение судеб пророкам:
Все знать – и ничего не мочь.

Склоняется солнце, кончается путь;
Ночлег недалеко – пора отдохнуть.

Хвала Тебе, Господи! Все, что Ты дал,
Я принял смиренно, – любил и страдал.

Страдать и любить я готов до конца
И знать, что за подвиг не будет венца.

Но жизнь непонятна, а смерть так проста;
Закройтесь же, очи, сомкнитесь, уста!

Не слаще ли сладкой надежды земной —
Прости меня, Господи! – вечный покой?

«О, смертное племя,
Бессмертных страшись!
Бразды они держат
В предвечной деснице,
И делают боги
С людьми, что хотят.

Кто ими возвышен,
Тот бойся их дважды!
На скалах и тучах
Расставлены стулья
У трапез златых.
Подъемлется распря —
И падают гости
С бесчестьем и срамом
В ночные глубины,
И, скованы мраком,
Вотще правосудья
Невинные ждут.

А боги пируют,
В веселии вечном,
У трапез златых;
С вершин на вершину
Ступают чрез бездны, —
И к ним из ущелий
Дыханье титанов,
Задушенных в безднах,
Восходит туманом,
Как жертвенный дым.

Свой взор благодатный
Они отвращают
От целых родов,
И вновь повторенный
Лик деда во внуках,
Когда-то любимый,
Узнать не хотят».

Так пели три Парки.
И старец-изгнанник
В подземной пещере,
Той песне внимая
И думая думу
О детях и внуках,
Качал головой.

Шел, возвращаясь из ада, Орфей со своей Евридикой.
Все миновали преграды, и только на самом пороге
Остановился и, клятву забыв, на нее оглянулся,
Светом уже озаренную. «Горе! – она возопила. —
Горе! Какое безумье тебя и меня погубило!
Неумолимая участь обратно меня отзывает,
Друг мой, прости же навеки! Дремой затуманились очи,
И от тебя уношусь я, объятая тьмой бесконечной,
Слабые руки к тебе я – уже не твоя – простираю!»
Так простонала и дымом растаяла в воздухе легком.
Ловит он тень ее, с ней говорит, но ее уж не видит...

Там на высокой скале у пустынного Стримона плачет
Горький певец, изливая печаль свою в хладных пещерах,
И укрощаются звери, и дубы сдвигаются песнью.
Так Филомела в тени сребролистого тополя плачет,
Если птенцов из гнезда ее пахарь жестокий похитит;
Плачет она по ночам, повторяя унылую песню,
И наполняет стенящею жалобой темные дали...