Владимир Солоухин - Стихотворения

Где журавли проносятся трубя,

Где режиссера нету и в помине

И только небо смотрит на тебя!

1974

Ревную, ревную, ревную.

Одеться бы, что ли, в броню.

Верну я, верну я, верну я

Все, что нахватал и храню.

Костры, полнолунья, прибои,

И морем обрызганный торс,

И платье твое голубое,

И запах волны от волос.

Весь твой, с потаенной улыбкой,

Почти как у школьницы вид.

Двухлетнюю странную зыбкость.

(Под ложечкой холодит!)

Ты нежность свою расточала?

Возьми ее полный мешок!

Качало, качало, качало

Под тихий довольный смешок.

От мая и до листопада

Качель уносила, легка,

От Суздаля до Ленинграда,

От Ладоги до Машука.

Прогретые солнцем причалы,

Прогулки с усталостью ног…

Возьми, убирайся. Сначала

Начнется извечный урок.

Все, все возвращается, чтобы

На звезды не выть до зари,

Возьми неразборчивый шепот

И зубы с плеча убери.

Я все возвращаю, ревнуя,

Сполна, до последнего дня.

Лишь мира уже не верну я,

Такого, как был до меня.

1974

Греми, вдохновенная лира,

О том сокровенном звеня,

Что лучшая женщина мира

Три года любила меня.

Она подошла, молодая,

В глаза посмотрела, светла,

И тихо сказала: «Я знаю,

Зачем я к тебе подошла.

Я буду единственной милой,

Отняв, уведя, заслоня…»

О, лучшая женщина мира

Три года любила меня.

Сияли от неба до моря

То золото, то синева,

Леса в листопадном уборе,

Цветущая летом трава.

Мне жизнь кладовые открыла,

Сокровища блещут маня,

Ведь лучшая женщина мира

Три года любила меня.

И время от ласки до ласки

Рекой полноводной текло,

И бремя от сказки до сказки

Нести было не тяжело.

В разгаре обильного пира

Мы пьем, о расплате не мня…

Так лучшая женщина мира

Три года любила меня.

Меня ощущением силы

Всегда наполняла она,

И столько тепла приносила —

Ни ночь, ни зима не страшна.

— Не бойся, — она говорила, —

Ты самого черного дня… —

Да, лучшая женщина мира

Три года любила меня.

И радость моя и победа

Как перед падением взлет…

Ударили грозы и беды,

Похмелье, увы, настает.

Бреду я понуро и сиро,

Вокруг ни былья, ни огня…

Но лучшая женщина мира

Три года любила меня!

Не три сумасшедшие ночи,

Не три золотые денька…

Так пусть не бросается в очи

Ни звездочки, ни огонька,

Замкнулась душа, схоронила,

До слова, до жеста храня,

Как лучшая женщина мира

Три года любила меня.

1976

За горем горе, словно злые птицы,

А за напастью — новая напасть…

Что было делать, чтобы защититься?

За что держаться, чтобы не упасть?

Все неудачи, беды, невезенья

Со всех сторон валились на меня.

Когда летят тяжелые каменья,

Слаба моя сердечная броня.

И я, закрывши голову руками,

Уже смирился с тем, что сокрушен.

И упаду. И самый главный камень

Уже летел, последним будет он.

Вдруг голос твой средь грохота и треска —

Струна, волна, росинка и кристалл…

Я встрепенулся, выпрямился резко,

И страшный камень мимо просвистал.

1974

Сыплется песок в часах песочных.

Струйка, право, тоньше волоска.

Над ее мерцаньем худосочным

Масса,

Толща плотного песка.

Я бы счел задачей невозможной

Счет песку, как мелкая пыльца.

Этой струйкой, право же, ничтожной,

Век ему не вытечь до конца.

Он еще пока незыблем явно

За стеклом в футляре и в руке.

Но уже ворончатая ямка

Появилась сверху на песке.

Сыплются песчинки — вот причина,

Льются в бездну нижнего стекла.

Только это вовсе не песчинки,

Глядь-поглядь, минута утекла!

Исчезают, падают мгновенья,

Что бы ты ни делал, все равно.

Жутко — беспрерывного теченья

Никому замедлить не дано.

Ты в кино, на пляже, на охоте,

В шахматы играешь, пиво пьешь,

Спишь и ешь… Они всегда в работе.

Ни одно обратно не вернешь.

Жизнь течет. То лег, а то проснулся.

Пишешь. Любишь. Голоден и сыт.

Чуть забылся, только отвернулся —

Года нет!

Работают часы.

Остановишь? Спрячешь? Черта в стуле!

Плачь не плачь, не сделать ничего.

Бездной вниз часы перевернули

В день и час рожденья твоего.

Поезду кажется, что земные пейзажи

Мчатся мимо него,