Вадим Шефнер - Избранные стихи

Ее давно держать устали корни,
Не знающие отдыха и сна;
Но с каждым годом круче и упорней
Вверх — наискось — все тянется она.

Уже и зверь гордячки сторонится,
Идет в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в ее ветвях.

Стоит она, беды не понимая,
На сумрачной обветреной скале…
Ей чудится — она одна прямая,
А все иное — криво на земле.

В чащобе тихо, как во сне,
Течет зеленый быт.
Березка, прислонясь к сосне,
Задумчиво стоит.

Растут, как их судьба свела,
Стремятся обе ввысь
Два тонких молодых ствола
Ветвями обнялись.

Посмотришь — дружбы нет сильней,
Покой да тишина.
А под землей — борьба корней,
Беззвучная война.

Бывает так не каждый год,
Но иногда со дна реки
Всплывает тяжкий донный лед —
Об этом знают речники.

Он отрывает ото дна
Все, что таила глубина.
Выносит он на белый свет,
Чтоб в море унести скорей,

Обломки ржавых якорей
От кораблей, которых нет.
Он не скрывает ничего,
Прозрачный он, как честный суд,

И тайны, вмерзшие в него,
Речными плесами плывут.
Неотвратимый, как закон,
Из глуби, где забвенья мгла,

Убийцы нож выносит он,
Обрез, что бил из-за угла.
Несет он по речной волне
На дне лежавший много лет,

Не побывавший на войне,
Но в деле бывший пистолет.
И, вмерзшая в прозрачный лед,
Серебреников горсть плывет —

Их в страхе бросила рука
Иуды и клеветника.
Давно истлели мертвецы,
Но причинивший много зла

И спрятавший на дно концы
Вдруг видит — Истина всплыла.
Чтобы чиста была река,
Во все грядущие века,

Чтоб не мутнела глубина,
Всплывают истины со дна.

Рыбак у моря жжет костер,
Вода о камни бьет.
У капли с искрой вышел спор,
Чей благородней род.

И продолжался б дотемна
Напрасный разговор:
— Я морем этим рождена!
— Меня родил костер!

Рыбак всегда был прав и пьян,
И молвил он, подняв стакан:
— Есть выше похвала:
Ты — породила Океан,
А ты — Огонь зажгла!

У лесника в прокуренной сторожке
Домашний волк живет не первый год.
Он незлобив, не тронет даже кошки,
Он, как собака, домик стережет.

Когда-то у оврага, в дальней роще,
В неистовую позднюю пургу,
Лесничий взял его волчонком тощим
И преданного выкормил слугу.

Но в феврале, когда метель клубится,
Волк смотрит настороженно во тьму,
И сам хозяин в эти дни боится
Его погладить, подойти к нему.

Там где-то стая ждет его прихода,
Его зовет клубящаяся мгла, —
И, может быть, голодная свобода
Ему дороже теплого угла.

Хозяин, бойся этой волчьей стати
И очень-то не доверяй ему, —
Злом за добро он все равно отплатит,
На вой волчицы кинувшись во тьму.

Ни ласкою, ни хлебом, ни пинками
Не пробуй возвращать его назад, —
Он горло перервет тебе клыками,
И ты же будешь в этом виноват.

Он просто волк, он не собачьей масти,
И он уйдет, забыв, что он ручной,
От теплого навязанного счастья
В метель и холод, в неуют ночной.

Птицам ветер не нужен попутный:
Хоть помочь он старается им,
Но при нем им становится трудно
Управлять опереньем своим.

Пусть сидит себе век на болоте
Тот, кто ветра попутного ждет.
Ведь свободу и точность в полете
Не попутный, а встречный дает.

Не застраивай летного поля,
Хоть пустынно и голо оно.
Не застраивай летного поля —
Ведь другого не будет дано.

Пусть жалеет, сочувствует кто-то,
Пусть другим твоя бедность смешна,
Но тебе для разгона, для взлета
Только ровная местность нужна.

Ходят, бродят без дорог
Головы склоня,
Стыд, стыдище и стыдок —
Кровная родня.

Даже в выходные дни
Нет покоя им,
И равно видны они
Зрячим и слепым.

Ты их сам не раз встречал
На путях своих,
И краснел, и обмирал
Ты, увидя их.