…Двухсотмиллионная Россия, —
"Рай пролетарского труда",
Благоухает борода
У патриарха Алексия.
Погоны светятся, как встарь
На каждом красном командире,
И на кремлевском троне "царь"
В коммунистическом мундире.
…Протест сегодня бесполезный, —
Победы завтрашней залог!
Стучите в занавес железный,
Кричите: "Да воскреснет Бог!"
…И вот лежит на пышном пьедестале
Меж красных звезд, в сияющем гробу,
"Великий из великих" — Оська Сталин,
Всех цезарей превозойдя судьбу.
И перед ним в почетном карауле,
Стоят народа меньшие "отцы",
Те, что страну в бараний рог согнули, —
Еще вожди, но тоже мертвецы.
Какие отвратительные рожи,
Кривые рты, нескладные тела:
Вот Молотов. Вот Берия, похожий
На вурдалака, ждущего кола…
В безмолвии у Сталинского праха
Они дрожат. Они дрожат от страха,
Угрюмо морща некрещеный лоб, —
И перед ними высится, как плаха,
Проклятого «вождя», — проклятый гроб.
Р. S. Первое стихотворение написано незадолго до смерти Сталина, второе вскоре после его смерти.
Г. И.
Ну да — немного человечности,
Клочок неснившегося сна.
А рассуждения о вечности…
Да и кому она нужна!
Ну да — сиянье безнадежности,
И жизнь страшна и мир жесток.
А все-таки — немножко нежности,
Цветка, хоть чахлый, лепесток…
Но продолжаются мучения
И звезды катятся во тьму.
И поздние нравоучения,
Как все на свете — ни к чему.
<1954>
Но черемуха услышит
И на дне морском простит…
О. Мандельштам
Это было утром рано
Или было поздно вечером
(Может быть, и вовсе не было).
Фиолетовое небо
И, за просиявшим глетчером,
Черный рокот океана.
…Без прицела и без промаха,
А потом домой шажком…
И оглохшая черемуха
Не простит на дне морском!
<1954>
Как тридцать лет тому назад,
Как тридцать пять, возможно, сорок,
Я заглянул в твой сонный сад,
Царица апельсинных корок,
Царица лунной шелухи,
Сердец, которые не бьются,
Где только мучатся стихи
И никогда не создаются.
И все не разрешен вопрос,
Один из вечных и напрасных:
Что слаще — запах красных роз
Иль шорох туфелек атласных?
<1954>
Умер булочник сосед.
На поминках выпил дед.
Пил старик молодцевато, —
Хлоп да хлоп — и ничего.
Ночью было туговато,
Утром стало не того, —
Надобно опохмелиться.
Начал дедушка молиться:
"Аллилуйа, аль-люли,
Боже, водочки пошли!"
Дождик льет, собака лает,
Водки Бог не посылает.
"Аллилуйа! Как же так —
Нешто жаль Ему пятак?"
Пятаков у Бога много,
Но просить-то надо Бога
Раз и два, и двадцать пять,
И еще <���раз>, и опять
Помолиться, попоститься,
Оказать Ему почет,
Перед тем как угоститься
На Его небесный счет.
<1954>
История. Время. Пространство.
Людские слова и дела.
Полвека войны. Христианства
Двухтысячелетняя мгла.
Пора бы и угомониться…
Но думает каждый: постой,
А, может быть, мне и приснится
Бессмертия сон золотой!
1954
Слава, императорские троны, —
Все, о них грустящие тайком,
Задаетесь вы на макароны,
Говоря вульгарным языком.
Что мечтать-то: отшумели годы,
Все исчезло, сгнили мертвецы.
Но, пожалуй, рыцари свободы,
Те еще отчаянней глупцы:
Мнится им — из пустоты вселенской,
Заново, и сладко на душе,
Выгарцует этакий Керенский
На кобыле из папье-маше.
Чтобы снова головы бараньи
Ожидали бы наверняка
В новом Учредительном Собранье
Плети нового Железняка.
<1954?>
Перекисью водорода
Обесцвечена природа.
Догорают хризантемы
(Отголосок старой темы).
Отголосок песни старой —
Под луной Пьеро с гитарой…
Всюду дрема. Всюду убыль.
Справа Сомов. Слева Врубель.
И, по самой серединке,
Кит, дошедший до сардинки.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу