Феликс Кривин - Круги на песке

Мне как-то приснился загадочный сон,
Без явной на это причины:
Не грудь колесом, а спина колесом
В том сне украшала мужчину.

И тайного смысла подобной игры
Не смог я понять по сю пору:
Все груди-колеса катились с горы,
А спины-колеса — все в гору.

Ты называешь пиратов пилатами,
Я называю пилатов пиратами.
Ты — потому, что сказать трудновато,
Я — потому, что я знаю пилатов.

Приумолкли в рощах соловьи,
Огрубели нежные натуры.
Кто сегодня сохнет от любви?
Все сегодня сохнут для фигуры.

И хотя красавиц в мире тьма,
Больше, чем каких-нибудь уродов,
Все-таки мужчины без ума
Не от них, а чаще от природы.

И хотя мужчина может быть
Умным, сильным, даже знаменитым, —
Как его без памяти любить,
Если память прежними забита?

Но любовь по-прежнему живит,
Услаждает, холит и лелеет.
Кто сегодня сохнет от любви?
От любви не сохнут, а толстеют.

ЛЮБОВЬ, СЕМЬЯ —
что общего у них?
Один лишь мягкий знак —
во всей разноголосице.
Но этот знак
так молчалив и тих,
Что он ни тут,
ни там не произносится.
Не будем умалять его заслуг:
Ведь главное — не говорится вслух.

От измены ревность не спасает.
Ревность — это глупый пес, который
Своего хозяина кусает
И свободно пропускает вора.

Нет у педагогики конца,
У любви родительской — предела.
Высидеть цыпленка из яйца —
Это только половина дела.

Половина первая — не в счет.
Сбросит он скорлупки, как пеленки,
Но ведь надо высидеть еще
Курицу из этого цыпленка.

Высидела.
Можно отдыхать.
Это тоже трудно с непривычки.
Но не время крыльями махать:
Курочка твоя снесла яичко.

Пожалейте детей, воспитатели!
Люди взрослые, как вам не совестно?
Вы удары наносите сзади им
И к тому же еще — ниже пояса!

Известный миру жук-рогач
Был в молодости жук-прыгач
И прыгал беззаботно.
Хоть утверждают знатоки,
Что вряд ли прыгают жуки,
Но молодому все с руки —
Скачи куда угодно.

В семейной жизни жук-рогач
Был жук-строгач и жук-ругач,
Своих детишек жучил
За то, что дети — рогачи,
За то, что дети — прыгачи,
За то, что эти сморкачи
Отца родного учат!

Теперь состарился рогач.
Теперь он просто жук-брюхач,
Уж тут похвастать нечем.
Он не ругает прыгачей,
Он не ругает сморкачей,
Ругает он одних врачей
За то, что плохо лечат.

На остановке при посадке
Кричит он в гневе благородном:
«Эй, не толпитесь на площадке!
Там впереди совсем свободно!»

Но лишь ему пробиться дайте,
Как он начнет ворчать сердито:
«Потише вы! Не нажимайте!
Здесь и без вас битком набито!»

Пускай ты черен — это не беда,
Пусть мелок ты-и это не беда еще.
Выше себя не прыгнешь, это да,
Но как не прыгнуть выше окружающих?

Я не страус, хоть я не умею летать.
Что же делать — такой недостаток.
И поэтому мне до крыла не достать,
Чтоб под ним свою голову спрятать.
A сегодня прозренье ко мне забрело,
И суровую правду открыл я:
Чтобы спрятать голову под крыло,
Нужно тоже иметь крылья!

Куры счастливы тем, что они из семейства Павлинов.
Но смущает их то, что павлин — из отряда Куриных.
От Куриных ушли и к Куриным приехали — здрасьте!
Нам всегда не хватает чего-то для полного счастья…

Ничего нет нового, ничего не слышно,
Из беседы дружеской ничего не вышло.
Совершенно не о чем говорить с гостями:
Обменяться можем мы только новостями.

Обменяться сплетнями — не плетутся сплетни,
Сплетены-расплетены сплетни до последней,
Ими все оплетено — и земля, и воздух,
Общие знакомые в них, как птицы в гнездах.

Обменяться мыслями о текущей жизни,
О высоких истинах — только где же мысли?
Сотни раз обменены, в целом и частями.
Совершенно не о чем говорить с гостями!