Феликс Кривин - Круги на песке

Для чего им жизнь свою растрачивать
На такие вздорные дела?
Спички, спички, головы горячие…
Но без них ни света, ни тепла.

Ох и достается пресс-папье!
Целый день какие-то помехи:
Тут дела на письменном столе,
А его зовут колоть орехи.

То его зачислят в молотки,
То в подставки, то еще во что-то…
И чернила сохнут от тоски,
От его общественной работы.

Он очень содержателен.
И скромен: посмотри —
Он даже носит платье
Не сверху, а внутри.

А тот, кому он служит,
Иной имеет вкус:
Он разодет снаружи,
А в середине — пуст.

У скрипки не хватает настроения,
А у кларнета — вдохновения.
Рояль сегодня что-то не звучит,
Не до игры расстроенной гитаре…
И только барабан восторженно стучит,
Поскольку он — всегда в ударе.

Трюмо терпеть не может лжи
И тем и знаменито,
Что зеркала его души
Для каждого открыты.

А в них-то кресло, то комод,
То рухлядь, то обновки…
Меняется душа трюмо
Со сменой обстановки.

Гвоздь работает, старается —
И его все время бьют.
А шурупам все прощается,
Хоть у них полегче труд.

И не те у них усилия,
И не та у них судьба —
Дело ж все в одной извилине
Под названием резьба.

Всем известно, что мундштук
Постоянства не выносит.
Посчитайте, сколько штук
Сигарет он в жизни бросил.

Нет на свете чудака
Своенравней и капризней.
Берегитесь мундштука,
Прожигательницы жизни!

Живут кошелка с кошельком,
Как голубок с голубкою.
С утра идут они рядком
На рынок за покупками.
Походят по базару,
Присмотрятся к товару.
Почем редис, почем арбуз
Узнают по пути.
Кошелка набирает груз,
А кошелек — плати:
И за томат, и за чеснок,
И за отрезы шелка…
Когда ж пустует кошелек,
Пустует и кошелка.

Нарядная туфля — царица паркета,
Вздыхают о ней сапоги и штиблеты.
И только обутая в туфлю нога
Всегда почему-то в ней видит врага.
Ей, видимо, больше о туфле известно:
У них отношения — самые тесные.

Развязный галстук весел и беспечен,
И жизнь его привольна и пестра:
Заглядывает в рюмку что ни вечер,
Болтается по скверам до утра.
Сидит на шее — и забот не знает,
И так в безделье прожигает век…

Подумайте,
А ведь его хозяин
Вполне, вполне приличный человек!

Линейка говорит перу:
— Ты, братец, не хитри!
И если хочешь что сказать,
То прямо говори.
По строчкам нечего петлять,
Значки-крючки вычерчивать,
Чтоб только зря интриговать
Читателей доверчивых.
Нет, если хочется тебе,
Перо, иметь успех,
Прямую линию веди,
Понятную для всех!

Какою бритвою скорей
Лицо себе поранить можно?
Не той, которая острей, —
С тупою будьте осторожны.

Пускай не вызовет обид
И шутка в нашем разговоре:
Острота зла не причинит,
А тупость — причиняет горе.

Недолог век календаря —
Всего лишь только год.
От января до декабря
На свете он живет.
Он отдает свои листы,
Худеет с каждым днем,
И если ваши дни пусты —
Подумайте о нем.
У вас в году немало дел,
И вы за то в ответе,
Чтоб календарь не пожалел,
Что он живет на свете.

Умирает маленькая свечка
И позвать не просит докторов.
Кочерга бесстрашно входит в печку,
Будто укротительница дров.
И удары не пугают ступку,
Сколько медным пестиком ни бей…
Многим замечательным поступкам
Научились вещи у людей.

Ходики помедлили и стали,
Показав без четверти четыре…
Общее собрание деталей
Обсуждает поведенье гири.
— Как случилось?
Почему случилось?
Тут и там вопросы раздаются.
Все твердят, что гиря опустилась
И что гире нужно подтянуться.
Разговор подробный и конкретный,
Очень своевременный для гири…
Три часа проходят незаметно.
На часах — без четверти четыре.

Как будто бы стены безмолвны и немы,
Но есть и у них вековые проблемы:
Зачем? Почему? Для чего? И кабы…
Прорезали трещины твердые лбы.
Могла бы стена развернуться пошире,
Но только, конечно, не в этой квартире:
С одной стороны — стена у стены,
С другой стороны — стена у стены.
И справа, и слева зажали беднягу,
Ни вправо, ни влево не сделаешь шагу:
С одной стороны и с другой стороны
Мешают друг другу четыре стены.