Игорь Чиннов - Стихотворения

Каждый день закат, каждый день рассвет.
Только счастья нет и нет.

Но совсем перед смертью, может быть,
Станет жалко навек забыть,

Как светил прозрачный луч в окно,
Озаряя хлеб и вино,

Как темнело, как нежно лампа зажглась,
И дрова розовели, светясь.

Полугрусть предосеннего шелеста,
Но в закате над серым Ассизи
Озаренное облако светится
Обещаньем заоблачной жизни –

И становится в мире печальнее,
Хоть лучи не совсем догорели,
И под ветром плывет обещание
В холодеющие эмпиреи.

Что-то вроде России,
Что-то вроде печали…
(Мы о большем просили,
А потом перестали.)

Чем-то нежным и русским
Пахнет поле гречихи.
Утешением грустным
День становится тихий.

Пахнет чуть кисловато
Бузина у колодца…
Это было когда-то
И едва ли вернется.

То, что было утешением,
Перестало утешать.
Но порою, тем не менее,
Развлекаюсь я опять.

Развлекаюсь грубым холодом,
Жестким ветром, мутным днем,
Развлекаюсь скучным городом –
И проходит день за днем

Не в России, так в Германии.
Вот гуляю вдоль реки,
Развлекаюсь сочетанием
Равнодушья и тоски.

Ивы, ясени, клены, осины,
То журчащий, то шепчущий сад.
Золотые летят паутины
Так бесплотно, как звуки летят.

И прощально в листве
Золотится
Луч, как солнцем пронизанный ствол,
И за лодкой плывет вереница
Золотых лепестков – и прошёл
Нежитейский, сияющий трепет,
Золотисто-тускнеющий лепет
По блаженно-осенней листве.

Помнишь о ветре,
Бившем деревья?
В старости сердце
Помнит сравненья

С вечером тусклым,
С инеем в рощах,
С шорохом грустным
Веток отсохших.

Скучно повисли
Мертвые ветви.
Мука при жизни,
Скука по смерти.

Так что, наверно,
Даже нестрашным
Было б горенье
В пламени красном.

Легко на эту нежную руку
Сели снежинки.
Быть может, эти снежинки – души
Пчёл нерождённых.

И помню, как ты однажды в церкви
Свечу держала,
Под острым листком огня сочились
Капельки воска.

Я знаю, мед янтарем не станет,
Он ненадолго.
Я знаю, эти стихи растают,
Будто снежинки.

Колоколом утомительным,
Маятником изнурительным,
Музыкою обреченности
Кажется тоска бессонницы.

Сад забормотал осенние
Призрачные утешения.
Смешивается молчание
С музыкой воспоминания,

С признаками вдохновения,
С призраками в отдалении,
С прошлым полувоскресающим,
С небом полурассветающим…

Знаешь, я почти забыл
Тот неясный зимний вечер,
Начало ночи, неслышный ветер,
Мокрый мостик без перил.

Я уже почти забыл
Тонкий профиль нежно-светлый,
Комочек снега, упавший с ветки,
Снег, что вдалеке светил.

То, что я сказать забыл,
Поцелуй слегка соленый
(Деревья пахли сырой соломой).
… Я почти, почти забыл.

Я все еще помню Балтийское море,
Последние дни перед вечной потерей.
И кружатся звуки, прозрачная стая,
Прощаясь, печалясь, печально играя.

Мы берегом светлым вдвоем проходили,
Вода на песке становилась сияньем
И ясные волны к ногам подбегали,
Прощаясь прохладным, прозрачным касаньем.

О, если б тогда, посияв на прощанье,
Летейскими стали балтийские волны!
О, если бы стал неподвижно-безмолвный
Закат над заливом завесой забвенья.

А впрочем, я реже, смутней вспоминаю.
Журчанье беспамятства громче и слаще.
И звуки теней над померкшей водою
Лишь шепот. Лишь шелест.
Лишь шорох шуршащий.

Сияли лампы, был прозрачный свет,
Лишь в окнах пустота чернела.
И свет погас – и ничего уж нет,
Лишь воздух черный – без предела.

Но я гляжу на темный мир ночной,
И кажется – светлее стало,
И дерево, угаданное мной,
Вдруг сдержанно затрепетало.

И я увидел в небе дымный след,
Кончающийся невысоко,
И смутный очерк туч, и звездный свет,
Туманный, голубой, далекий.