Квинт Гораций - Сатиры

Счастие боги тебе и послали, ведь ты бы не принял!

Все оттого, что не чувствуешь в сердце, что хвалишь устами;

Что в добре ты не тверд, что глубоко увяз ты в болоте

И что лень, как ни хочется, вытащить ноги из тины.

В Риме тебя восхищает деревня; поедешь в деревню

Рим превозносишь до звезд. Как нет приглашенья на ужин

30 Хвалишь и зелень и овощи; счастьем считаешь, что дома

Сам ты себе господин, как будто в гостях ты в оковах,

Будто бы рад, что нигде не приходится пить, и доволен.

Если же на вечер звать пришлет Меценат: "Подавайте

Масла душистые! Эй! да слышит ли кто?" Как безумный,

Ты закричишь, зашумишь, беготню во всем доме поднимешь.

Мульвий и все прихлебатели - прочь! Как тебя проклинают,

Я не скажу уж тебе. - "Признаться, легонек желудок!

Рассуждает иной: - хоть бы хлеба понюхал!" Конечно,

Я и ленив и обжора! Все так! Да и сам ты таков же,

40 Если не хуже; только что речью красивой умеешь

Все недостатки свои прикрывать! Что, если и вправду

Ты безумней меня, за которого ты же безделку,

Пять сотен драхм заплатил? - Да постой! не грози, не сердися!

Руку и желчь удержи: и слушай, пока расскажу я

Все, чему надоумил меня приворотник Криспина!

Жены чужие тебя привлекают, а Дава - блудницы.

Кто же достойней из нас креста за свой грех? Ведь, когда я

Страстной природой томлюсь, раздеваясь при яркой лампаде,

Та, что желаньям моим ответствует, как подобает,

50 Или играет со мной и, точно коня, распаляет,

Та отпускает меня, не позоря: не знаю я страха,

Как бы не отнял ее кто меня и богаче иль краше;

Знаки отличья сложивши, - и всадника перстень и тогу

Римскую, - ты, что судьей был пред тем, выступаешь, как Дама

Гнусный, для тайны, главу надушенную в плащ завернувши:

Разве тогда ты не тот, кем прикинулся? Робкого вводят

В дом тебя; борется похоть со страхом, колени трясутся.

Разница в чем - ты "на смерть от огня, от плетей, от железа"

Сам, не нанявшись, идешь, или запертый в ящик позорно,

60 Спущен служанкой туда, сообщницей грязного дела,

Скорчась сидишь, до колен головою касаясь? Законом

Мужу матроны грешащей дана над обоими воля.

Да и над тем, кто прельстил, справедливее. Ибо она ведь

Платье, жилище свое не меняла, грешит только с виду,

Так как боится тебя и любви твоей вовсе не верит.

Ты ж, сознавая, пойдешь и под вилы и ярости мужа

Весь свой достаток отдашь, свою жизнь, вместе с телом и славу,

Цел ты ушел: научен, полагаю, ты станешь беречься:

Нет, где бы снова дрожать, где бы вновь мог погибнуть, ты ищешь!

70 О, какой же ты раб! Какое ж чудовище станет,

Цепи прорвавши, бежав, возвращаться обратно к ним сдуру?

"Ты, - говоришь, - не развратен!" А я - я не вор! Ежедневно

Мимо серебряных ваз прохожу, а не трону! Но сбрось ты

Страха узду, и сейчас природа тебя обуяет!

Ты господин мой; а раб и вещей и раб человеков

Больше, чем я, потому что с тебя и сам претор ударом

Четырехкратным жезла - добровольной неволи не снимет!

К этому вот что прибавь, что не меньше внимания стоит:

Раб, подвластный рабу, за него исправляющий должность,

80 Равный ему, или нет? - Так и я пред тобой! - Ты мне тоже

Ведь приказанья даешь; сам же служишь другим как наемник

Или как кукла, которой другие за ниточку движут!

Кто же свободен? - Мудрец, который владеет собою;

Тот лишь, кого не страшат ни бедность, ни смерть, ни оковы;

Тот, кто, противясь страстям, и почесть и власть презирает;

Кто совмещен сам себе; кто как шар, и круглый и гладкий,

Внешних не знает препон; перед кем бессильна Фортуна!

С этим подобьем ты сходен ли? - Нет! Попросит красотка

Пять талантов с тебя, да и двери с насмешкой затворит,

90 Да и холодной окатит водою; в после приманит!

Вырвись, попробуй, из этих оков на свободу! - Так что же

Ты говоришь: "Я свободен!" - Какая же это свобода!

Нет! над тобой есть такой господин, что, лишь чуть обленишься,

Колет тебя острием; а отстанешь, так он погоняет!

Смотришь картины ты Павсия, к месту как будто прикован!

Что ж, ты умнее меня, на Рутубу коль я засмотрелся

С Фульвием в схватке, углем и красной намазанных краской,

Или на Плацидеяна гляжу, что коленом уперся?

Будто живые они: то удар нанесут, то отскочат!

100 Дав засмотрелся на них - ротозей он; а ты заглядишься

Дело другое: ты тонкий оценщик художества древних!

Я на горячий наброшусь пирог - негодяй! - Добродетель,

Разум высокий тебя от жирных пиров удаляют!