Квинт Гораций - Сатиры

Превосходную принял тогда, как меня убедил он

Мудрую эту браду себе отрастить в утешенье

И от м_о_ста Фабриция в мире домой воротиться:

Ибо, когда я в упадке всех дел, с головою покрытой,

Броситься в волны хотел, он стоял уж по правую руку.

----

40 Ты берегись недостойного дела, - вскричал он. - Ты мучим

Ложным стыдом, ты боишься безумным прослыть меж безумцев!

Но рассмотрим во-первых: что есть безумие? - Если

Ты лишь безумен один, я ни слова! Пусть смертью отважной

Кончишь ты жизнь. Но если кого лишь слепое незнанье

Зла и добра побуждает к тому, то Хризипп и вся школа

Прямо того почитают безумцем. Под правило это

Все, и цари и народы подходят, кроме лишь мудрых.

Слушай же: я объясню, почему те, которым безумцем

Кажешься ты, все и сами не менее тоже безумны.

50 Если два путника, идучи лесом, в нем заблудятся,

Этот с дороги собьется направо, а этот налево,

Оба блуждают они, но только по разным дорогам.

Так все равно и безумны, хотя над тобой и смеются.

Верь мне: с хвостом и они. Бояться, где вовсе нет страха

Это безумие точно такое ж, как если б кто начал

В поле открытом кричать, что река преграждает дорогу

Или огонь. А противная крайность есть тоже безумство,

Только другое - броситься прямо в реку или в пламя,

Как ни кричали б и мать, и сестра, и отец, и супруга:

60 "Здесь глубочайшая бездна, скала, берегися, несчастный!"

Нет, он не слышит, безумный, как Фуфий, который на сцене

Пьяный на ложе заснул и проспал Илиону - и тщетно

Несколько тысяч ему голосов из театра кричали:

"Матерь! тебя я зову!" Заблуждаются все, докажу я!

Все Дамазиппа считают безумным за то, что скупает

Старые статуи он, а кто верит ему, тот умнее ль?

Если б тебе я сказал: "На вот это, возьми без возврата!"

Был ли бы глуп ты, если бы взял? Нет, ты был бы глупее,

Если бы н_е_ взял, что даром Меркурий тебе посылает!

70 На иного хоть десять раз вексель у Нерия пишешь,

Хоть сто раз у Цикуты; опутай его хоть цепями:

Все ни во что. Ускользнет он, злодей, с проворством Протея.

А потащишь к суду - он смеется, он вдруг превратится

В птицу, в кабана, в свинью и в дерево, если захочет.

Если безумный действует худо, разумный же лучше,

То Переллий безумней тебя, получая твой вексель,

По которому знает вперед, что ты не заплатишь.

Ну, подберите же ноги, чтоб слушать меня со вниманьем!

Кто с честолюбья из вас, а кто с сребролюбия бледен,

80 Кто невоздержан и тот, кого суеверие мучит

Или другая горячка души, - все ко мне подходите!

Все по порядку, и я докажу вам, что все вы безумцы!

Самый сильный прием чемерицы следует скрягам;

Думаю даже, не худо б отдать им и всю Антикиру.

Ведь завещал же Стаберий скупец, чтоб на камне надгробном

Вырезал сумму наследства наследник его, а иначе

Должен народу дать пир, как устроить придумает Аррий:

Сто пар бойцов, да пшеницы - годичную Африки жатву.

"А справедливо ли это иль нет, мне наследник не дядя!

90 Так я хочу!" Вероятно, что так рассуждал завещатель.

Дамазипп

Для чего же велел надписать он на камне наследство?

Стертиний

Для того, что он бедность считал величайшим пороком,

Что ужасался ее, и если бы умер беднее

Хоть квадрантом одним, то считал бы себя без сомненья

Человеком дурным. У людей подобного рода

Слава, честь, добродетель - все пред людьми и богами

Ниже богатства. Один лишь богатый мужествен, славен,

И справедлив.

Дамазипп

Неужели и мудр?

Стертиний

И мудрец, без сомненья!

Даже и царь, и все, что захочет! Он думал, что деньги

100 И добродетель заменят ему и прославят в потомстве.

Дамазипп

Как с ним несходен был грек Аристипп, рабам приказавший

Золото бросить в ливийских песках потому лишь, что тягость

Их замедляла в пути. А который из них был безумней?

Стертиний

Спорным примером спорный вопрос разрешить невозможно.

Если кто лиры скупает, музыки вовсе не зная,

Ежели кто собирает колодки башмачные, шила,

Сам же совсем не башмачник, иль всякий, кто парусы, снасти

Любит в запасе хранить, отвращенье имея к торговле,

Тот безумный, по мнению всех. А разумнее ль этот

110 Скряга, что золото прячет свое и боится, припрятав,

Тронуть его, как будто оно какая святыня.

Если кто, с длинным в руках батогом, перед кучею жита

Протянувшись, лежит господином, его карауля,

Сам не берет ни зерна и питается горькой травою;

Если до тысячи кружек, до трехсот тысяч фалерна