Джеймс Джойс: Стихотворения

Я — катарсис. Я — очищенье.
Сие — мое предназначенье.
Я не магическая призма,
Но очистительная клизма.

Strings in the earth and air
Make music sweet;
Strings by the river where
The willows meet.

There's music along the river
For Love wanders there,
Pale flowers on his mantle
Dark leaves on his hair.

All softly playing,
With head to the music bent,
And fingers straying
Upon an instrument.

Есть воздуха струны
И струны земные,
Глубокие струи,
Где ивы речные.

Там бродит Любовь
Среди сумерек мглистых,
На мантии желтой
Увядшие листья.

Играет, играет,
Томясь и тоскуя…
И пальцы блуждают
По струнам вслепую.

The twilight turns from amethyst
To deep and deeper blue,
The lamp fills with a pale green glow
The trees of the avenue.

The old piano plays an air,
Sedate and slow and gay;
She bends upon the yellow keys,
Her head inclines this way.

Shy thoughts and grave wide eyes and hands
That wander as they list —
The twilight turns to darker blue
With lights of amethyst.

Вечерний сумрак — аметист —
Все глубже и синей,
Фонарь мерцает, как светляк,
В густой листве аллей.

Старинный слышится рояль,
Звучит мажорный лад;
Над желтизною клавиш вдаль
Ее глаза скользят.

Небрежны взмахи рук, а взгляд
Распахнут и лучист;
И вечер в россыпи огней
Горит, как аметист.

At that hour when all things have repose,
О lonely watcher of the skies,
Do you hear the night wind and the sighs
Of harps playing unto Love to unclose
The pale gates of sunrise?

When all things repose do you alone
Awake to hear the sweet harps play
To Love before him on his way,
And the night wind answering in antiphon
Till night is overgone?

Play on, invisible harps, unto Love
Whose way in heaven is aglow
At that hour when soft lights come and go,
Soft sweet music in the air above
And in the earth below.

В тот час, когда всё в мире спит,
О безутешный звездочет, —
Ты слышишь ли, как ночь течет,
Как арфы, жалуясь навзрыд,
Зари торопят ход?

Один, под куполом ночным,
Ты слышишь ли дрожащий звон
Незримых струн — и антифон
Ветров, что, отвечая им,
Гудят со всех сторон?

Ты видишь, как Любовь грядет
По небу в золотой пыли?
Внемли же зову струн — внемли,
Как льется музыка высот
На темный лик земли.

When the shy star goes forth in heaven
All maidenly, disconsolate,
Hear you amid the drowsy even
One who is singing by your gate.
His song is softer than the dew
And he is come to visit you.

О bend no more in revery
When he at eventide is calling
Nor muse: Who may this singer be
Whose song about my heart is falling?
Know you by this, the lover's chant,
Tis I that am your visitant

Лишь робкая звезда взойдет
На небо, млея и дрожа,
Чья это песня у ворот
Звучит, как сумерки, свежа?
Прислушайся… О, неужель? —
Твой суженый, твой менестрель!

Ах, не клонись и не томись,
Гадая, кто же он такой —
Певец, чей нежный вокализ
Твой сонный бередит покой,
Вливая в сердце сладкий хмель.
Знай: это я — твой менестрель!

Lean out of the window,
Goldenhair,
I heard you singing
A merry air.

My book is closed;
I read no more,
Watching the fire dance
On the floor.

I have left my book:
I have left my room:
For I heard you singing
Through the gloom,

Singing and singing
A merry air.
Lean out of the window,
Goldenhair.

Слышу: запела ты,
Златовласка!
Песня твоя —
Это старая сказка.

Книгу оставил я
На половине,
Глядя, как пламя
Пляшет в камине.

Книгу захлопнул я,
Вышел из дома,
Властно влекомый
Песней знакомой,

Песней знакомой,
Старою сказкой.
Где же окно твое,
Златовласка?

I would in that sweet bosom be
(O sweet it is and fair it is!)
Where no rude wind might visit me.
Because of sad austerities
I would in that sweet bosom be.

I would be ever in that heart
(O soft I knock and soft entreat her!)
Where only peace might be my part.
Austerities were all the sweeter
So I were ever in that heart.