Владимир Высоцкий - Нерв

А все твоя проклятая родня…
Мой дядя, что достался кабану,
Когда был жив, предупреждал меня:
Нельзя из людоедок брать жену.

Не ссорь меня с общиной — это ложь,
Что будто к тебе кто-то пристает.
Не клевещи на нашу молодежь,
Она — надежда наша и оплот!

Ну, что глядишь — тебя пока не бьют.
Отдай топор, добром тебя прошу.
И шкур не тронь, ведь люди засмеют.
До трех считаю, после — задушу.

Возвращаюсь я с работы,
Рашпиль ставлю и стены.
Вдруг в окно порхает кто-то
Из постели от жены.

Я, понятно, вопрошаю: «Кто такой?»
А она мне отвечает: «Дух святой».

Ох, я встречу того духа.
Ох, отмечу его в ухо.
Дух — он тоже духу рознь.
Коль святой, так Машку брось.

Хоть и кровь ты голубая,
Хоть и белая ты кость
До Христа дойду и знаю:
Не пожалует Христос.

Машка — вредная натура,
Так и лезет на скандал.
Разобиделася, дура,
Вроде, значит, помешал.

Я сперва, конечно, с лаской:
То да се.
А она к стене с опаской:
«Нет, и все!»

Я тогда цежу сквозь зубы,
Но уже, конечно, грубо:
«Хоть он возрастом и древний,
Хоть годов ему тыщ шесть,
У него в любой деревне
Две-три бабы точно есть!»

… Я к Марии с предложеньем
(Я на выдумку мастак):
Мол, в другое воскресенье
Ты, Мария, сделай так:

Я потопаю под утро, —
Мол, пошел…
А ты — прими его как будто,
Хорошо?

Ты накрой его периной
И запой — тут я с дубиной.
Он крылом, а я — колом.
Он псалом, а я — кайлом!

Тут, конечно, он сдается.
Честь Марии спасена!
Потому что мне сдается,
Этот ангел — сатана.

Я влетаю с криком, с древом,
Весь в надежде на испуг.
Машка плачет. «Машка, где он?»
«Улетел желанный дух!..»

«Как же это я не знаю?
Как успел?»
«А вот так вот, — отвечает, —
Улетел.»

Он псалом мне прочитал,
И крылом пощекотал…
— Так шутить с живым-то мужем?
Ах ты скверная жена!
Я взмахнул своим оружьем:
Смейся, смейся, сатана!

Как-то вечером Патриции
Собрались у Капитолия
Новостями поделиться — и
Выпить малость алкоголия.
Не вести ж бесед тверезыми?
Марк-Патриций не мытарился,
Пил нектар большими дозами
И ужасно нанектарился.

И под древней под колонною
Он изверг из уст проклятия:
«Ох, с почтенною Матреною
Разойдусь я скоро, братия.
Она спуталась с поэтами,
Помешалась на театрах.
Так и шастает с билетами
На приезжих гладиаторов.

Я, кричит, от бескультурия
Скоро стану истеричкою.
В общем, злобствует, как фурия,
Поощряема сестричкою.
Только цикают и шикают…
Ох, налейте мне двойных!
Мне ж рабы в лицо хихикают.
На войну б, да нет войны.

Я нарушу все традиции,
Мне не справиться с обеими.
Опускаюсь я, Патриции,
Дую горькую с плебеями,
Я ей дом оставлю в Персии,
Пусть берет сестру-мегерочку…
На отцовские сестреции
Заведу себе гетерочку.

У гетер хотя все явственней,
Но они не обезумели.
У Гетеры пусть безнравственней,
Зато родственники умерли.
…Так сумею исцелиться я,
Из запоя скоро выйду я…»

И пошли домой Патриции,
Марку пьяному завидуя.

Сто сарацин убил во славу ей,
Прекрасной даме посвятил я сто смертей,
Но наш король — лукавый сир,
Затеял рыцарский турнир.
Я ненавижу всех известных королей!

Вот мой соперник — рыцарь круглого стола.
Чужую грудь мне под копье король послал.
Но в сердце нежное ее
Мое направлено копье…
Мне наплевать на королевские дела!

Герб на груди его — там плаха и петля.
Но будет дырка там, как в днище корабля.
Он — самый первый фаворит,
К нему король благоволит.
Но мне сегодня наплевать на короля!

Король сказал: «Он с вами справится шаля, —
И пошутил: — пусть будет пухом вам земля».
Я стану пищей для червей,
Тогда он женится на ней…
Простит мне бог, я презираю короля!

Вот подан знак. Друг друга взглядом пепеля,
Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
Забрало поднято — изволь!
Ах, как волнуется король!..
Но мне, ей-богу, наплевать на короля!