Лидия Чарская: Стихи

В дни печали, горя и тревог,
В дни страданий, стонов, слез горючих,
Замени, о, муза, свой венок
Ты венком из терниев колючих.

Нету места в нем для лавров и для
Пусть твои страданьем полны строфы, —
Лавры прочь!.. Сам в тернии Христос
Распят был над камнями Голгофы…

Хрустальные воды лазурных озер
Хранят в себе все отраженья
И леса, и нивы, и рощи, и гор, и рук человека творенья.
Хрустальные души детишек живых
Не те же ль живые озера?
Ничто не пройдет незаметным для них, —
Для светлого, детского взора.
Они отражают, как в чистых водах,
И счастье, и боль, и невзгоду…
Храните же в этих хрустальных сердцах
Прозрачную, чистую воду!

Весь смуглый и темный, как южная мгла,
С кудрями, как ночь, смоляными,
С очами, где радость святая жила,
С созвучьями песен святыми —
Явился архангел — небесный гонец.
И с ним, лучезарный и ясный,
В кудрях белокурых такой же певец.
Задумчиво-нежный, прекрасный,
И дивный, весь в золоте пышных кудрей,
В спокойствии кротком, красивом,
С искрящимся блеском лучистых очей,
Как искрится сталь под огнивом,
Слетел вдохновенный ребенок. Он пел
С друзьями крылатыми тоже,
И громко их гимн над землею звенел
«Велик и могуч Ты, о, Боже
Всесилен Творец и низин и высот,
Небес и земли охранитель…
И ярких светил и лазоревых вод
И помыслов темных гонитель.
Дай петь Тебе славу крылатым певцам,
Услышь наше, Боже, моленье…
Дай песнями славить Тебя небесам,
Земле дай покой и смиренье!»

Я люблю эту тишь полудикого сада,
Где березы и липы цветут,
Где и тень и покой, аромат и прохлада
Обрели неизменный приют.

Я люблю говорливой струи трепетанье
Серебристых ручьев голубых,
Я люблю ветерка молодого дыханье
И глаза незабудок живых.

И люблю возвращаться я под вечер с нивы
Мне знакомой садовой тропой,
Когда липы, березы стоят, молчаливы,
Когда сумрак царит голубой.

И мне чудится, как из живого потока,
Извиваясь в студеных струях,
Выплывает русалка в мгновение ока
И скрывается в темных ветвях.

И кивает и манит меня водяница
И лепечет: — «Со мною побудь,
Ты работала много. Погасла денница
И ты можешь теперь отдохнуть.

Старый сад так хорош. Много песен я знаю —
Жизнь русалок весельем полпа,
Целый день я резвлюсь и пою и играю,
Ты ж, бедняжка, работать должна!»

Но минута… другая… и кончена греза.
Нет русалки. Лишь старой соседке своей
Шепчет что-то, красиво белеясь, береза
Тихим шепотом пышных ветвей…

С алой утренней зарею,
Лишь забрезжит над горою
Розовый восток,

Я гоню гусей на волю
По увлажненному полю
В леса уголок.

Там я песни напеваю,
Ароматный завиваю
Из цветов венок.

Солнце сядет за горами
И ночными ветерками
Дрогнет вечерок —

Гуси к дому вереницей
Поплетутся. Я за птицей…
Кончился денек!

Над сонным городом две женщины стояли…
Была одна из них, как солнце, хороша,
Огнем надменности глаза её сияли,
Из них смотрела гордая душа.
И пышное до пят струилось покрывало,
Фатой жемчужною был обвит стройный стан.
Все в ней не смертную простую обличало,
Все говорило за высокий сан.
Другая женщина беднягою казалась —
В лохмотьях вся, печальна и грустна,
Так резко с головы до пяток отличалась
От спутницы-красавицы она.
Ho взор её сверкал огнем живым и ясным,
И в нем сияли ум и мыслей чистота,
И светом неземным, суровым, но прекрасным
Сияла каждая спокойная черта.
И первая из них, поднявшись на пригорок,
Взглянула вниз, где город мирно спал,
И взор её живой, внимателен и зорок,
В одно мгновенье ярче заблистал.
— «Я властвую над ним! — надменно прошептала
Красавица. — Нет дома, там внизу,
Где б щедро я свои дары не рассыпала,
И где б не уняла я тяжкую слезу.
Я Счастием зовусь. Дары мои могучи.
Желанна людям я. Они меня зовут.
A ты? Что дашь ты им? С собой несешь ты тучи,
Ненастье и грозу… Скажи, зачем ты тут?»
«Зовусь я Истиной, — промолвила другая, —
Пускай волшебницей ты доброю слывешь
И людям всем, как фея молодая,
Дары роскошные так щедро раздаешь.
Я буду близ тебя и я тебе открою
В минуту радостей, довольства и пиров,
Что там еще, за той высокою стеною
Подачек ждет голодных много ртов.
И, ослепленной щедростью своею,
Тебе открою я все нужды мира их…
Из нас полезней кто? Ты ль добротой твоею
С раздачею даров прекрасных и благих —
Иль я, убогая, в лохмотиях смиренных,
Но зоркая, как день, как сокол с высоты…
Без помощи моей всех нужд их сокровенных,
Прекрасное дитя, ведь не узнала б ты!»