Александр Поуп: Опыт о человеке

От разума тиранство страсти злей,

От солнца уксус едкий лишь кислей,

Монарх безвольный, разум наш царит,

Но помыкает нами фаворит.

Что может разум, кроме как назвать

Глупцами тех, кому несдобровать?

Он заставлял скорбеть нас до сих пор,

А нам нужна подмога, не укор.

Судить устанет и, меняя тон,

Как стряпчий, нас оправдывает он.

Изгонит страсти слабые, а сам

Сильнейшую навязывает нам.

Так доктор мнит, что страждущих он спас,

Когда подагра убивает нас.

И на пути природы разум наш -

Не проводник, а только верный страж.

Он страсти не препятствует никак,

Он для нее союзник, а не враг.

Власть высшая наш путь земной блюдет,

К различным целям нас она ведет.

Так в море ветры, чей изменчив бег,

Влекут корабль туда, где верный брег.

Кто хочет славы, кто большой казны;

Спокойствием другие прельщены,

Однако с предприимчивым купцом

С ремесленником, как и с мудрецом,

С монахом и героем на войне

Согласен разум, кажется, вполне.

Привит нам свыше добрый черенок,

Который в страсти злое превозмог;

Когда Меркурий твердость обретет,

В нас добродетель с ним произрастет;

Окалиной живое скреплено,

И с телом нашим разум заодно.

Как на дичках приносят нам плоды

Привои с древ, порочивших сады,

Так добродетель требует корней,

Чья дикость утонченности сильней.

Брюзгливость, хоть она душе вредит,

Порою мысль счастливую родит;

Лень — мать философических систем,

Гнев мужество рождает вместе с тем;

А похоть в пылком чаянье утех,

Став нежностью, прельщает женщин всех;

Пусть зависть — западня для подлецов,

Соперничество — школа храбрецов;

Так добродетель всюду и всегда -

Дитя гордыни или же стыда.

Но замысел природы столь глубок,

Что связан с добродетелью порок;

Грех разумом во благо претворен,

Подобно Титу, править мог Нерон.

Гордыня в Катилине лишь грешна,

А в Курции божественна она;

Гордыня — гибель наша и оплот,

Ей порожден подлец и патриот.

IV. Разделит кто, однако, свет и тьму?

Лишь Бог, присущий духу твоему.

Смысл крайностей в том, чтобы совпадать

И назначеньем тайным обладать;

Как свет и тень порою на холсте

Едины в совершенной красоте,

И наблюдатель не всегда бы мог

Постичь, где добродетель, где порок.

Однако же недопустимый бред -

Считать, что разницы меж ними нет.

Хоть можно с черным белое смешать,

Их тождество нельзя провозглашать.

А если спутаешь добро со злом,

Тебе грозит мучительный надлом.

V. Чудовищен порок на первый взгляд,

И кажется, он источает яд,

Но приглядишься, и пройдет боязнь,

Останется сердечная приязнь,

А где порок? Он свой предел таит,

Где Север? Там, где Йорк, и там, где Твид,

В Гренландии, на ледяной гряде,

По правде говоря, Бог знает где:

Никто не знает всех его примет

И мнит, что ближе к полюсу сосед.

Тот, кто живет вблизи его широт,

Старается не чувствовать невзгод,

Не относя к явлениям дурным

То, что внушает ужас остальным.

VI. Где добродетель, там порок всегда;

Их сосуществованье — не беда.

Порою прав мошенник и глупец;

И презирает сам себя мудрец;

То доброе, то злое нас влечет;

Жизнь в разных направлениях течет;

Отдельной целью привлечен ты сам,

А целое угодно небесам.

Врачует небо каждый промах наш,

Наш грех, порок и пагубную блажь,

Спасительные слабости нам дав,

Девице стыд, жене пристойный нрав,

Вождям надменность, страх временщикам,

Толпе наклонность верить пустякам;

Чтоб наша правота произросла

Из честолюбия, чья цель — хвала;

Так на изъянах строится покой,

В котором процветает род людской.

По воле неба другу нужен друг,

А господам не обойтись без слуг;

Так все всегда друг другу мы нужны;

Пусть каждый слаб, все вместе мы сильны.

Когда сплотит нас общая нужда,

Нам наши узы дороги тогда,

Отсюда дружба наша и любовь,

Все то, что в мире греет нашу кровь;

Отсюда же со временем распад

И отреченье вследствие утрат;

Не может это все не означать,

Что следует спокойно смерть встречать.

Каким бы благом ближний ни владел,

Чужому предпочтешь ты свой удел;

Для мудрого познанье — торжество,

Рад глупый, что не знает ничего;

Богатый рад богатству своему;

Рад бедный: милостив Господь к нему.

Плясать калеке не мешает боль,

А сумасшедший мнит, что он король;

Мечтой своей алхимик обогрет