Лиана Алавердова: Переводы с английского

На всех порогах лаяли злые собаки,
На всех порогах.

Все воды смеялись над нами,
Все воды.

Все ночи жирели от нашего страха,
Все ночи.

И небеса были пусты и голы,
Все небеса.

Бог сокрыл лицо свое.

Я помню:
Это был день,
Как сегодня.
Я была в парке одна.
Скамейки были пусты и заброшены,
Как будто бы знали,
Что никогда
Никто не будет на них сидеть.
Медленно падали листья…
Каждый лист — еще одна осень.
Тишина стояла вокруг,
Как перед грозой.
В какой стране это было?
В каком городе?
Это был храм
Без Бога
И без молящихся.
И как я выбралась оттуда
И спаслась?

Днем я вижу его на улице
В темном костюме,
Побритым,
Причесанным,
При галстуке.
По ночам свет сияет в его окне,
Что напротив моего.
Уцелевший в газовых камерах,
Он проплывает по ночам
Под своим негаснущим окном —
Блуждающий корабль
В океане тьмы,
И ни один порт
Не позволяет ему войти,
Чтоб он мог причалить
и погаснуть.
Только по утрам
Гаснет
Болезненно-желтый свет
Его окна.

Есть в печали момент абсолюта,
как щелчок,
и ты будешь знать, что Это закончилось.
Это время, это летящее время —
уже прощание.

Ты качаешь головой и
плачешь в тишине.
В оцепенении ты не можешь поднять трубку телефона
и позвонить,
не можешь убежать или даже пройти, куда ты хочешь,
не можешь проехать на машине
по направлению к тому дому,
к тому месту, той памяти,
которую надо оставить в прошлом.

Эта розовая дверь уже никогда не будет твоей,
как не будут твоими ступеньки,
чьи шатучие кирпичи давным-давно
были прикрыты доской,
чтобы не упасть, не оступиться, не споткнуться.
Ты потешался тогда над ними
как над поводом к примитивному комедиантству,
думал, что ступеньки никуда от тебя не денутся.

Но время не сцепишь скобкой
и не решение — тоже решение.
Иногда боль бывает невыносимой:
что сделал, не сделал, внутренняя грызня,
часы, дни, недели, месяцы.

Сегодня ты бродишь по улицам один, как призрак,
надеясь, что еще не обречен,
надеясь, что откроется новая глава,
ты поднимешь трубку телефона,
пойдешь,
поедешь
по направлению к тому,
что будешь считать своим домом.

На иудейских холмах слово
Лежит спрессованным
Завернутым в слои
Веков неизвестной исторической и
Доисторической Памяти
Время скрыто оно испарилось оно превратилось в воздух
Оно течет как по артериям

И солнце играет в свою королевскую игру
За закрытым облаком
Я не могу подумать что я могу видеть
Столь многих столь многих среди кого
Я рада буду исчезнуть
В складках воздуха

Может ли слово быть словом
Когда весь Вавилон языка
Свелся к голубому или зеленому

«Зачем?» — спросил мой отец. «Что я сделал?
Мне только шестнадцать»,
И жандарм сказал, что если ему