Мария Вега - Ночной корабль - Стихотворения и письма

И я вошла в твой елочный, в твой белый
Прозрачный домик, где лежал ковер
Синее моря Черного… С тех пор
Я слышала всегда, как море пело
В неописуемой моей судьбе…
Как будет петь о счастье и о горе,
О том, как в полночь я пришла к тебе,
Как только море может петь о море.

Когда на больничной койке
Засыпаю, лицом к стене,
Голубые мне снятся сойки
На темно-рыжей сосне.
И в плетеном садовом кресле
Человек с седой головой…
Что будет со мною, если
Этот сад, и правда, живой?
Ни тоски, ни щемящей боли,
Ни вкуса земли во рту…
Восковые чаши магнолий
Там, наверное, все в цвету.
Непридуманный, настоящий,
Притаясь под крутым мостом,
Тихо дремлет в зеленой чаще
Для меня построенный дом…
Плетеное кресло качая,
Человек улыбнется мне
И скажет: – Налей мне чаю! –
Как муж говорит жене.

Я живу в хрустальной башне,
Для меня ее он строил.
В этой башне день вчерашний
Убаюкал, успокоил.

В стены могут птицы биться,
Гамаюны, птицы горя:
В плеске крыльев мне приснится
Плеск прибоя в Черном море.

Злые призраки толпятся
За высокою постройкой.
Ей не сдасться. Ей остаться
Одинокою и стойкой.

С каждым вечером бесстрашней
В хрустале я засыпаю.
Он всё дальше строит башню,
Этажей не сосчитаю.

Недоступную для стужи,
Недоступную для зноя,
Строит башню не снаружи, –
Изнутри, вдвоем со мною.

Лес вошел в городок приветливый,
Забирается лес в сады,
И гуляют в тени, под ветками,
До вечерней звезды, дрозды.

Лес раскинулся в старых улицах,
Без деревьев здесь нет угла:
Вот кривая сосна сутулится,
Со ствола стекает смола,

Вот березы, – десятки, дюжины!
Эти стайки белых невест
Ночью вкраплены, как жемчужины,
В чернобархатный город-лес.

И у каждой канавы ржавой,
Сквозь песок набирая сок,
Жмется папоротник кудрявый
С полотна Дуанье-Руссо.

Городская площадь стала гаванью,
Возвестив ударами часов,
Что из дальнего приходят плаванья
Тысячи зеленых парусов.

И плывут по снегу ели стройные,
Их причал волшебен по ночам.
Надо паруса расправить хвойные,
Приготовить к звездам и свечам.

Надо стать на рейде вереницами,
Чтобы, тихо выступив из мглы,
У фонтанов каменные рыцари
Пропитались запахом смолы.

В городе огни давно погашены,
В снежной шапке дремлет каждый дом,
И на ратуше фонарик башенный
Кажется далеким маяком.

Слышу, слышу, в снеговом мерцании,
Темных веток осторожный взмах:
Так приходит Новый год в Швейцарию,
На своих зеленых парусах.

Всё в эту вьюжную полночь обманчиво,
Спутались вымыслы календарей.
Нет переулков, и нет фонарей,
Только туманные одуванчики
Светятся матово, в снежном дыму.
Где я встречала, никак не пойму,
Эти, бегущие в синюю тьму,
Волны сугробов и смутные тени…
Может быть, в музыке?.. Может быть, в сказке?..
В томике блоковских стихотворений?
Или по городу сказочник датский
Бродит, заводит часы городские?
Надо ли спрашивать, кто вы такие
И от каких вы пришли берегов,
Спутники зим, чародеи снегов?
Но в переливах неутомимых,
В шуршаньи белых метельных струй,
Поют бубенчики в конских гривах,
Поют бубенчики конских сбруй.
И целой ночи бросая вызов,
В лязг дилижансов и в скрип ворот,
Ворвался факел, огнем обрызгав
Вход за кулисы, в подземный грот.
Там свечи, кружки, пивные бочки,
Сверчки за печкой, скамейки в ряд.
Там у румяной хозяйской дочки
Льняные косы до самых пят…
Там, на подмостках театра вьюги,
На самой тайной из тайных сцен,
Плечом друг к другу, в волшебном круге,
Садятся Диккенс и Андерсен.

Жил слон-чудак, жил слон-верзила,
С ушами, будто лопухи.
Одна беда ему грозила:
Он вздумал сочинять стихи!

Он был неграмотен при этом.
Читатель, ты зубов не скаль:
Ведь и неграмотным поэтам
Нужна «неведомая даль».

И он грустил о дальней дали,
Томясь в невысказанном сне.
– О, если бы, – вздыхал он, – дали
Хоть бабочкины крылья мне!