Мария Вега - Ночной корабль - Стихотворения и письма

Над углом второго этажа
Зябкий голубь бродит по карнизу,
А метель кружит и дует снизу
И, в окно закидывая снег,
Машет рукавом, велит навек
Утонуть в ночи всему живому,
Лечь в глухой, заиндевелый гроб,
И пропасть приснившемуся дому,
Провалиться с головой в сугроб.
Но как дверь протяжно застонала,
На площадку выплеснув тепло!
Печь гудит огнем веселых дров.
Тихо свитки свернутых ковров
Развернулись и, шурша, поплыли.
Ни цветов для встречи, ни вина:
В эту ночь квартира убрана
В седины тридцатилетний пыли.
Тишина таится по углам,
Час за часом ночь слепей и глуше.
Сквозь полуистлевший, нежный хлам
Оживают комнатные души.

Как вспорхнул из незабвенных рук
Огонек в фарфоровой лампаде.
Так лежит на золотом окладе
Мирный свет. И ласково вокруг,
И тепло, и в запахе домашнем,
Обретенном, дорогом, вчерашнем.
Узнаешь себя, как в зеркалах.
Дремлет мебель в ситцевых чехлах,
Но, пока иду, пружина в кресле,
Сердца стук в диванной глубине
Закричать готовы: «Мы воскресли!»
Из углов протянуты ко мне,
Распахнув широкие объятья,
Створки ширм, атласный пуховик,
И листы веснушчатые книг,
И в шкапу взволнованные платья…

Я ложусь в открытую постель,
Отряхая нафталинный иней
С одеял… В трубе ворчит метель,
И тетрадь, в своей обложке синей,
На столе, как прежде, как всегда.
У окна отогнута портьера,
И блестит морозная слюда
На стекле… а там, в сугробах сквера,
В переулке темный силуэт,
Старший брат мой, Бронзовый Поэт.
Ни о чем не помню и не плачу,
Хорошо мне в люльке снеговой.
Задевает вещи наудачу
По помолам верный ломовой.
Тронул ключ… Который и откуда?
От каких ларей его ключи?
Сдунул пыль, и дрогнуло в ночи
Серебро проснувшегося гуда.
И звенит высокая струна.
Ищет слов пронзительных она,
Что сложить в разлуке не успела:
Это вслух заплакал старый дом.
Это лира, в ящике пустом
Тридцать лет дремавшая, – запела.

Бывают дни, когда такая тьма.
Такая боль, такая в сердце жалость,
Что непосильной кажется усталость
И тишина, сводящая с ума.
Ты входишь в свой оледенелый дом,
Где всё навек теперь осиротело,
А в кресле у окна, давно пустом,
Еще живет знакомый оттиск тела.
И перед креслом – (так закрытый гроб
В слезах целуют) – молча, на колени,
К обивке жесткой прижимая лоб
И чувствуя на нем дыханье Тени.

Вся моя история
Так проста:
Повстречала горе я
У моста.
Горе полюбила я,
Ну так что ж?

Он сказал мне: «Милая,
Не уйдешь»

Звезды с неба падали
Или мы?
Но об этом надо ли
Петь псалмы?

Вся моя история
Неспроста:
Обручилась горю я
У моста.

Ты входишь уверенно
В мой дом поутру.
Иудино дерево
Дрожит на ветру.
Цветенье прозрачное
И ветер морской.
Какой вы охвачены
Смертельной тоской?
Из праха мы созданы
И в прах влюблены.
Лиловым и розовым
Деревья пьяны.
А пена у берега,
Играя песком,
Тридцатый серебреник
Чеканит тайком.
Тебе в оправдание
Молитв не ищу:
Всё знаю заранее
И, зная, прощу.

Пусть отчалил пароход,
Пусть идет за годом год,
Без лица, без имени…
Не забудь мне знак подать,
Если будешь умирать, –
Сердцем позови меня.

Ночь. Разлука. Волны. Грусть.
Всё равно тебя дождусь
Там, где было сказано:
Там, где светит Водолей,
Где моя душа с твоей
Накрест перевязана.

Мой сад благоухал еще вчера
Смолой, сосной и скошенной травою,
Давно укоротились вечера,
А он спешил упиться летом вдвое.

И верил в жизнь, не помня, что пора
Перед концом поникнуть головою.
Был ярок блеск прощального костра,
Цветенье роз пронзительно-живое.

Но на заре, взметая пыль дорог,
Из дальних туч донесся ветерок,
Стволы задел, и листья полетели.

И вся в слезах, увидела душа.
Что роза раздевалась не смеша.
Готовясь к смерти, как дитя к постели.

Был странный день, когда свершились сроки.
Когда раскрылась дверь сама собой,
И пролились прошедшего уроки.
Как сок плодов из чаши голубой.
Чужих октав разрозненные строки.
Двух скорбных лир немолчный перебой.
Не вас ли я, захлебываясь мраком.
Ждала всю жизнь? – Вы мне явились знаком.