Вячеслав Киктенко - Волшебные стихи

А потом додумался: если птица - огонь, то не сгорит в огне,

Не измокнет на дне, не утонет во сне, и вообще никакого не

В ней не бывало - и нет!

Эта птица - Да,

Эта птица всегда

Озаряет мое окно,

И сердце мое, и весь мир

Озаряет, пускай отчасти,

Эта птица умеет нести одно,

И всегда умела нести лишь одно

Счастье.

НЕЖНОСТЬ

Мир нежностью старинной опоясан.

Вселенная луной опоена.

А мир луны таинственен

И ясен,

А нежность

Ослепительно грустна.

В такую ночь

Два заповедных круга

Вдруг замерцают зеленью во мгле.

Мне вспомнится старинная подруга,

Прибежище печали на земле.

Ее глаза пустынные

Едва ли

Наворожили зла моей судьбе,

Они сужались в гневе,

А в печали,

Чужие,

Жили сами по себе.

И так ушли...

Но что-то в этом мире

Вдруг замерцает зеленью во мгле...

То нежность, растворенная в эфире,

Ночами опускается к земле.

Ночь толкнула легонько по кpыше

Колобок - золотой-золотой...

Над тpубой, над пекаpней, все выше

Выше, выше - во мгле молодой

Он катился, белее и глаже

Становился, кpутясь в облаках

Как в сметане и, кажется, даже

Уменьшался, взpослея, и пах

Все слабей хлебным духом...

Он pыжей

Зоpьке сладкий подставил бочок

Над чужой, над холодною кpышей,

И пpопал.

Вот такой дуpачок.

...гоpько-гоpько в пекаpне, за нишей

Плакал с вечеpа стаpый свеpчок.

ЛУННАЯ ПОЛОСА

Давно подбиралось начало.

Средь всей мировой глухоты

Была только ты. Замолчала

И ты, дорогая, и ты.

Я думал, бывает иначе.

Я верил тогда в чудеса.

Но за полосой неудачи

Лежала еще полоса.

И я как в туман, в наважденье,

Не видя вокруг ничего,

Вошел в полосу отчужденья

Не мира уже - твоего.

Наощупь - остаться бы живу!

Я шел под волнами луны,

Вне лунных полос - по обрыву

Ее теневой стороны,

Полночи затмившей громадно.

Я шел по пути одного.

Героем? Бог весть. Но романа,

Похоже, что не твоего.

В края золотого полудня

С чужой полосы на косе,

С косы отчужденья - по лунной,

Твоей ухожу полосе.

Как из тумана острова,

Из песни, проступив едва,

В немую даль

цепочкой темной

Перебираются

Слова...

Перебирается душа

Из обиталища души,

Как пробираются, шурша,

Сквозь репродуктор мураши.

Когда бы вспомнить и понять

Что заставляет лес линять

И кожу сбрасывать змею,

Мы тоже поняли б свою.

Рубашка - к телу, к пенью - речь.

И кабы жить не согреша

И петь - рубашку, плоть сиречь,

Изнашивала бы душа?

Шуршала бы, как лес шуршит,

Когда ползет в него змея

И древний ужас ворошит

Разоблачившегося Я?

Жидковато замешана глина,

Жутковато железо в крови...

Боже, Боже, зачем же ты сына

Не довел до огня и любви?

Вот бредет он к тебе, плохо свинчен,

Верчен подлой мыслишкой людской,

Кручен дьяволом, зол, половинчат,

Травлен зельем, отравлен тоской.

Будто с ярмарки пьяной в свой хутор

Сын бредет на отеческий суд,

И несет из железа - компьютер,

А из глины - скудельный сосуд.

"Блудный сын" - усмехнешься... но, Боже,

Для чего же ты дал ему плоть,

А души недодал? Для чего же

Обделил красотою, Господь?

А ведь он и за то благодарен,

И в бурьянах, в ощерьях репья,

Криво слеплен, нещедро прожарен,

"Прав ты, Господи!.." - воет, хрипя.

Разумеешь ли, Господи, сына,

Зришь ли страшный, растресканный рот,

Когда хриплая, серая глина

Твою славу, шатаясь, орет?

Ночь озаряет пчелиные ульи

И разоряет медовые соты.

В неразоренных - еще не любили.

В неозаренных лютуют, несыты.

Соты погасли, лампады, светила,

Гроздья семян, лоно тяжко взрывающих...

Боже, храни их Пречистая Сила,

Вечность незряча, а Ты призревашь их.

Ты пощадишь их, один в целой вечности,

Души немые и непреткновенные.

Ночь сладострастна

от бесчеловечности.

Страсть человечна...

от жути, наверное.

ВЕЧЕРА ВЕСЕННИЕ

Свистень, пеpстень, уголек!..

Помнишь - липкий тополек.

В теплой дымке, в легкой пленке

Путается мотылек.

Воздух памяти латая,

Он летит, не долетая,

И садится, и сидит,

Белым домиком глядит.

Свистень, пеpстень, белый дым!..

И становится седым.

И в коpе, не долетая,

Умиpает молодым.

Только азбука жива,

Только, pазве что, слова

Все еще свистят и блещут,

Ну одно, ну, может, два,

В пленке, в кожице, в дыму...

Кликнул их по одному:

Свистень! Пеpстень! Уголек!..

Пленку деpнул