Кайсын Кулиев - Раненый камень

Я сквозь листву ольхи гляжу на небо.
Зеленое оно и голубое.
Мне хорошо от мысли, что таким
Его увидят и мои потомки.

Качаешь ты грустно гнездо позабытое,
Бьет тебя ветер, как будто клюкой.
Дерево, дерево, снегом покрытое,
Как ты стоишь в крутоверти такой?

Как выживаешь ты в пору студеную?
Все от колючего снега бело. —
Мысленно буйную шапку зеленую
Я надеваю, когда тяжело!

Гремит Чегемский водопад…
Спешит дорогой горной
Скакун, как двести лет назад,
И всадник в бурке черной.

Уходят времена коней,
И спорить невозможно —
Быстрей машина и прочней
И более надежна.

Не думайте, что я чудак,
Что я всего хулитель.
Автомобилям я не враг,
Я сам автолюбитель.

Но всаднику гляжу я вслед,
И в этот миг, быть может,
Сын горца, сам на двести лет
Я становлюсь моложе.

Спешит джигит. Себя всего
Он отдает дороге.
Как прежде, он и конь его
Здесь и цари и боги.

Летит огонь из-под копыт.
Летят ветра навстречу,
Как белый снег, башлык горит,
Закинутый за плечи.

Умеет выбрать истинный стрелок
Мгновение, чтобы спустить курок,
И золотом зовется не молчание,
А мудрость слова, сказанного в срок.

Нередко, кто от истины далек,
Выхватывает лезвие не в срок,
А слово мудреца — всегда до времени
В холодных ножнах дремлющий клинок.

Пора, несклонные к добру,
Вам у деревьев брать уроки.
Они в полдневную жару
Нам дарят тень на солнцепеке.

Сочны их добрые плоды,
Чьей зрелости известны сроки.
Давно пора, как ни горды,
Вам у деревьев брать уроки.

Садимся к доброму костру,
И вновь тепло нам лижет щеки.
Пора, несклонные к добру,
Вам у деревьев брать уроки.

Куда, мой друг, ни бросишь взгляд,
И в океане и на суше,
У равнодушных, говорят,
Из камня вытесаны души.

Неправда! Я кремень беру,
На свет родиться искра рада.
О вы, несклонные к добру,
Вам у камней учиться надо!

Дороге в грудь спокон веков
Стучали осликов копытца.
Сегодня снег над ней клубится
И слышен грузный шаг быков.

Красна калина на снегу,
И я, в плену былой тревоги,
Забыть след волчий на дороге
И пятна крови не могу.

С утра на улице морозит,
И хоть девчонке нелегко,
Девчонка молоко разносит,
И пахнет лугом молоко.

Ей открываю двери вновь я,
От всей души благодарю.
И слышу: — Пейте на здоровье
И вижу на щеках зарю.

Снежок похрустывает тонко,
Привычно город льнет к горам,
Где трудится с утра девчонка
И учится по вечерам.

В житейской радости и грусти
Она чиста, как мало кто,
И уж такая не допустит,
Чтоб лили воду в молоко.

Я перед ней бываю грешен,
Журчит в стихах моих когда
Для яблонь больше и черешен
Необходимая вода.

Нет меж напитков равноправья,
Но, поднимая высоко
Стакан граненый, я во здравье
Пью вспененное молоко.

Я мог бы сражаться в Мадриде
И пасть за Гренаду в бою.
И солнце, пылая в зените,
Смотрело б на рану мою.

Я мог бы сражаться в Мадриде
И грудью на камни упасть,
Чтоб только над Кордовой видеть
Свободного знамени власть.

Я мог бы сражаться, я б встретил
В Мадриде последний рассвет:
Лик мужества ясен и светел.
Чужбины для подвига нет.

Я отдал бы все без отказа,
Там жизнь бы свою завершил —
И благословенье Кавказа
Дошло б ко мне с древних вершин.

Я мог бы в Мадриде сражаться:
Везде, негасимый, горит
Свет мужества, волн и братства.
Я мог бы стоять за Мадрид.

Кто может выгоде в угоду
Кричать о том, что ворон — бел,
Тот не поэт и не был сроду
Поэтом, как бы он ни пел.

И тот, кто говорит без риска,
Что плох хороший человек.
Пусть даже не подходит близко
К святой поэзии вовек.