Джон Китс: Поэмы

45

Кому не доводилось на кладбище,

Бродя в тиши, которой равных нет,

Сквозь почву видеть гробовое днище,

Истлевший саван, череп и скелет,

Вселяя душу мысленно в жилище,

Пустующее столько долгих лет?

Ах! В этих чувствах скорби слишком мало

В сравненье с тем, что дева испытала.

46

Взор Изабеллы проникал до дна

Сквозь комья почвы, вплоть до сердцевины,

Ей раскрывала тайну глубина

Яснее, чем хрусталь речной стремнины.

Так над могилой высилась она

Подобно лилии лесной долины

Но стала вдруг со страстию былой

Копать ножом земли присохший слой.

47

Над вышитой перчаткою Лоренцо

Пришлось ей вскоре тягостно вздохнуть;

Несчастная, бледнее полотенца,

Перчатку эту спрятала на грудь,

Что предназначена кормить младенца,

Но тут же, не замешкавшись ничуть,

Продолжила работу Изабелла

Лишь локон поправляла то и дело.

48

Кормилица, печальна и седа,

Дивилась отыскавшейся могиле

И помогала девушке. Тогда,

Усталые от тягостных усилий,

По завершенье трех часов труда

Они в земле холодный труп отрыли,

А в небесах уже сгустилась мгла,

Но стойко дева все перенесла.

49

Ах, для чего описывать пространно

Ту плоть, что тлела в глубине сырой?

О, ради чести старого романа

И наслажденья чистою игрой!..

Что ж, если для тебя, читатель, странно

Внимать поэме - ты ее закрой,

Поскольку ожидать смешно и дико,

Что в ней сокрыта сладкая музыка.

50

Не так, как некогда Персеев меч

От тела отчленил главу Горгоны,

О нет, - они отважились отсечь

Главу Лоренцо. Древние законы

Гласят: любовь ни потопить, ни сжечь;

В печали дева сдерживала стоны,

К любви своей с лобзанием припав

Звала любовь, любовью смерть поправ.

51

Вернувшись, утая приметы клади,

Омыла девушка ручьями слез

Главу Лоренцо; расчесала пряди

В земле давно слежавшихся волос,

Освободила, с нежностью во взгляде,

От глины липкой уши, рот и нос,

Разгладила прекрасные ресницы

И горестно рыдала до денницы.

52

А ранним утром голову в платке,

Что был напитан смолами Востока,

Возогнанными на змеевике

И в темноте хранимыми до срока,

Она в цветочном глиняном горшке

Ту голову запрятала глубоко

И, слез не укрощая ни на миг,

В ту землю посадила базилик.

53

И позабыла голоса природы,

И позабыла чисел имена,

И позабыла пажити и воды

И позабыла, как шумит весна,

Не зная, дни проходят или годы,

Она всегда сидела у окна

И плакала над милым базиликом,

Навеки в горе затворясь великом.

54

Вспоен слезами, рос чудесный куст,

Служа бальзамом наболевшей ране,

Он становился и высок и густ,

Как ни один подобный куст в Тоскане,

Корнями восходя из мертвых уст,

Ланит, очей, - и то, что было ране

Истлевшей отсеченною главой,

Взрастало благовонною листвой.

55

О Грусть, помедли, я молю - ни шага!

О Музыка, печалью прозвучи!

О Эхо, долети с архипелага

В летейских водах, - о, не умолчи!

О Скорби дух, над камнем саркофага

С усмешкой лей сребристые лучи,

Рассеивая сумрак живописный

Над мраморами в роще кипарисной.

56

Стенайте, ямбы горя и тоски,

Служители печальной Мельпомены!

Коснитесь струн в мистерии строки

В трагическом распеве кантилены,

Пусть звуки будут скорбны, глубоки

Увы, несет нам ветер перемены:

Исчахнуть дева вскорости должна,

Как пальма, что ножом надсечена.

57

Оставьте пальму, чтоб она увяла

Сама собой, не приближайте час!..

Нет, так нельзя: служители Ваала

Приметили - в потоке слез погас

Взор девы; это многих удивляло

Средь родичей ее уже не раз:

Ведь, пожелай, она была бы скоро

Невестою богатого синьора.

58

Дивило братьев более всего,

Зачем она проводит дни, лаская

Цветок, - и с ним творится волшебство:

Он оживает, листья распуская;

И были в толк не силах взять того,

Как отвлекла безделица такая

Сестру от всяких помыслов о том,

Что юноша не воротился в дом.

59

Как вышло это, как могло случиться?

И братья долго были начеку:

Порой сестра ходила причаститься,

Но тотчас же, к любимому цветку,

Назад спешила в свой покой девица,

Как мать спешит к недужному сынку,

Садилась, как наседка, терпеливо

И снова плакала без перерыва.

60

И все же был украден базилик,

Им удалась преступная затея

Сколь ни был мерзок им представший лик,

Но юношу узнали два злодея,