Сергей Кутолин: Впечатления (Опыт рефлексии визионерства)

А жизни смысл? Круговорот
страстей и сердца трепетанье.
Они как зов и оправданье
пред тем, кого познал народ, —
тот богоизбранный, предтеча,
честнейший воплощенный смысл;
любви, оплаканные речи
и крест из звёздных коромысл.
Пришел. Страдал. Распят. Воскрес.
И в путь указанный тобою
бредут проторенной тропою
сквозь буераки, грязь и лес,
стремясь освоить в полной мере
Свободу данную тобой
и Мудрость сферы голубой,
и воплотиться в новой вере.

Синий сад, синий, синий,
раззолоченная весна,
тени топчутся в паутине
у распахнутого окна.
Голубиная стая парится
на проталинах тёплой земли,
Мне в сегодняшнем прошлое нравится,
Мы гулять с ним по саду пошли.
Слышишь шорохи шепчутся шалые,
Слышишь на сердце старая боль,
Мы как дети наивные, малые
у природы все ищем пароль, —
Словно где-то секреты зарытые,
словно где-то живёт старина,
словно грязная, неумытая
ждёт чумазых родная страна.
В серебре серебро серебрится
и шевелится в шапке волос,
Не к добру мне забытое снится
и кусты отцветающих роз.

Из темноты их много, много
в пространство смотрят мимо нас,
И время, постарев убого,
из трещин краски серых глаз
тоскливо тешит нас мгновеньем,
в душе, рождая новый Час,
как будто бы лаская вас
на крыльях будущих течений
несёт в тот мир воображений,
где чувство, постарев на час,
целует в будущем и вас,
постигнув смысл и жизнь творений.

Не умирающая смерть
в огне пролилась и застыла,
И чёрной лавы круговерть
как червь, собой питаясь, жила.
Увековечился сам миг
как переход от жизни к смерти,
Вторая смерть, — безликий лик,
Суд в воскрешении круговерти.
Миг роковой, последний миг,
во тьму извергнулся всяк сущий,
О, Человек, ты сам постиг
бездонный мрак, тебя влекущий.
Вокруг застыл пустой мираж,
сжигая смерть в огне победы,
Кому свой дух теперь отдашь
и жизни смысл, — и зло, и беды.

Мы счастьем память одаряем
в осеннем беге наших дней,
когда обыденно теряем
друзей, любимых. И полней
колотит пульс и сердце бьётся
воспоминаньем в тихий час,
И старым прошлое зовётся,
а это молодость для нас.
Для нас, для вас, для тех, кто будет
в себя как в прошлое глядеть, —
В себе мы будущее судим,
хотя не нам об этом петь.
Пройдет, пройдет осенний вечер,
Рассеет лепестки мечта
и ляжет тяжестью на плечи,
и память разомкнёт уста.

Синий сад. Расцветают мимозы,
И дрожит, догорая, луна,
рассыпая прозрачные слезы,
Дышит влажностью тишина.
Кипарисы в монашеских рясах
у дороги рассвет сторожат,
Снова тени затеяли плясы,
а кусты в фиолетовом спят.
Тонет в памяти время и звуки,
Растворяется в жизни душа,
Но однажды бессонные муки,
бесконечное в прошлом кроша,
озарят смысл уснувших дыханий,
аромат откачавшихся трав,
отзвеневшее эхо дерзаний,
и душа просветлеет, устав.

Любовь, Терпение и Кротость —
какие белоснежные вершины,
безмолвные, но чудные высоты,
иглоподобные махины.
Замри, восчувствуя молчанье,
замри, считая сердца стук,
единство их есть мира созерцанье,
распад их — чувственный паук.
Вокруг смердит от радости блеянья,
Вокруг смердит от пота живота,
Те жизнь живут как сказку без названья,
кто сам живёт с поспешностью крота.
А мы в единстве троицу встречаем,
И в развороте диалектик кулака,
Примкнув, друг к другу узкими плечами,
Мы охраняем хрупкие века.

Они почти не жили жизнью,
а пламенели духом слов,
И сок берёз их счастьем брызнет
и ароматом вечных снов.
Они элегии слагали
Писали звуками чудес
страну, которою дышали,
Слагали гром из слов небес.
Они нам душу надрывали
слезой, омытою тоской,
Они нас в бой с тобой кидали
и нам был призрачен покой.
Они нам Родиною стали,
и пульс их в нас еще порой
дрожит. И тверже всякой стали
в нас тот, завещанный настрой.