Вера Павлова - Стихотворения

Соблюдайте мою тишину.

Бороться с пошлостью — пошлейшее занятье.
И вышесказанное тоже пошлость.
И ниженедосказанное пошлость.
И рассужденья о молчанье пошлость.
И самое молчанье.

Тот свет — фигура речи.
Но там не будет речи.
Кладбищенские речи —
последний натиск речи
и последнее поражение речи
в борьбе с неизреченным.

кричать — не кричу, только скулю-скулю,
тебе подставляя то одну, то другую скулу

1) Девушка, у которой губы
выразительней, чем глаза
2) Мужчина, у которого руки
умнее, чем лицо
3) Бомж. Св. Франциск
его бы поцеловал
4) Ребенок с плохими зубами
5) Дальше, я знаю, — ты
Но боюсь на тебя смотреть
Вдруг я тебя не люблю

Не взбегай так стремительно на крыльцо
моего дома сожженного.
Не смотри так внимательно мне в лицо,
ты же видишь — оно обнаженное.
Не бери меня за руки — этот стишок
и так отдает Ахматовой.
А лучше иди домой, хорошо?
Вали отсюда, уматывай!

Обнажена, и руки-ноги настежь —
ну что еще с себя я не сняла?
А это ты на мне, и свет мне застишь.
А смерть — сооруженье из стекла,
гроб на колесиках завода Гусь-Хрустальный
с маршрутом от стола и до стола
без остановок. Путь предельно дальний.
И все как на ладони, и окна
не замутит горячее дыханье,
и жизнь, как из троллейбуса, видна.

Спящему поправить одеяло,
в лоб поцеловать и вдруг увидеть
бороду и кудри на подушке
с точки зрения Иродиады…

Вместе кончать,
чтобы вместе кончить кончать,
чтоб когда-нибудь начинать
вместе кончить
(Филемон и Бавкида),
и одновременно кричать,
чтоб когда-нибудь одновременно
замолчать,
чтобы дух испустить как спустить
и пуститься в бега
перед сворою ангелов гончих.

В знак тсс приложи палец
к моим малым губам
Впрочем, они не меньше
моих основных губ
Впрочем, они и не больше
Впрочем, почему основных
Впрочем, больше о прочем
не могу, потому что — тсс

Не говори своему телу Я.
Не говори моему телу Моя.
Краем себя отгибая мои края,
тело мое по своей мерке кроя,
знай: когда я кончаю, кончаюсь я
и, не своя, я тем более не твоя.

Я из-под палки изучаю
чудные Господа дела:
жизнь несерьезна, но печальна.
Серьезна смерть, но весела.
О смерть, твой вкус кисломолочен
и вечнозелен твой покой,
твой полный курс, как сон, заочен
и весь — бегущею строкой.

Один умножить на один равняется один
Отсюда вывод, что вдвоем ты все равно один
Отсюда вывод, что вдвоем ты со вторым един
Отсюда вывод: твой второй, он, как и ты, один

Ты, не пускающий меня в алтарь,
Ты, брезгующий мной в больные дни,
не знающий длины моих волос,
кривящийся, что высоко пою, —
прости меня. Пожалуйста, прости.

В слове дрожать
жар, а не холод,
ежели молод.
В слове дрожать
холод, не жар,
ежели стар.

Безрадостное общение —
не повод для обобщения.
Любите! — глаголет вам
бегущая по граблям.

Дождем и дымом, дымом и дождем…
Вот запах, под который хороните.

Давайте меряться любовью:
люблю. Кто больше? Больше всех
люблю. Любой оставлю грех.
Плачу собою, болью, кровью,
судьбой. Кто больше? Тем, что после
судьбы. Забуду дочь и мать.
Все? Голенькая лягу возле,
когда ты будешь умирать.

Этих слов не снести почтальону,
самолету крениться крылом,
этих, пахнущих сердцем паленым
и покоем, пошедшим на слом
в одночасье, на родине, чуждой
нам обоим… На весь этот свет:
я люблю вас. Ответа не нужно.
Надорвусь, надрывая конверт.

Ежели долго глядеть на цветок на обоях,
можно увидеть другое, допустим, фигуру.
Значит ли это, что зрение нас обмануло?
Или фигура устала цветком притворяться?
Ежели долго глядеть на свое отраженье,
можно увидеть совсем не свое отраженье.
Значит ли это, что зрение нас обмануло?
Или действительно смерть подступила так близко?

Буду любить, даже если не будешь еть.
Буду любить, даже если не будешь бить,
если не будешь любить — буду любить.
Буду любить, даже если не будешь быть.