Лариса Миллер: Накануне не знаю чего

Бабочка, лейка, терраса ночная,
Жизнь не опасна, как птица ручная,
Жизнь не опасна, крылата, легка,
Легче влетевшего в дом мотылька.

Всё исчезнет, лишь тронь.
Всё как будто бы снится.
Слышу, как на ладонь
Мне упала ресница,
Как зажёгся восток,
Пух слетел тополиный,
Слышу, как лепесток
Опадает с жасмина,
Как склонилась трава
На поляне безбрежной,
Как ложатся слова
На листок белоснежный.

Надо мной звезда блистала.
Господи, я так устала
Жить под крошечной звездой,
Что с озёрною водой
В игры тихие играет.
Чей-то голос замирает.
Остаюсь совсем одна
У воды, где нету дна.

Капля падает с листа.
Долго длится жизнь куста.
Вот на ветку села птица...
Жизнь куста так долго длится.
Он растёт в саду пустом,
Тени бродят под кустом,
Лепесток опавший мокнет.
Погляжу, и сердце ёкнет.

Что наша жизнь? Рассказ без точек.
Он дышит – горестный комочек.
Он шебаршит. Он жить горазд.
Он поживёт ещё, Бог даст.
Бог даст ему и то, и это,
И всё, что надо для сюжета.

И этот день кончается,
А жить не получается.
Но коль ещё помучиться,
То, может, и получится.

Снова вижу сад, дорогу,
Дом и сад, и, слава Богу,
Всё на месте, всё при мне.
Как живу я? Понемногу.
Вечерами свет в окне.
Свет в окошке вечерами,
Мотылёк сидит на раме,
И на лампе – мотылёк...
Я поплакалась бы маме,
Только путь туда далёк.
Я бы маме нашептала,
Что давно уж не летала
Окрылённою душой,
И что сил осталось мало,
И про то, что мир большой
Стал чужим и мне в нём худо...
Я, наверное, зануда:
Есть на свете дом и сад,
Листья цвета изумруда
Закрывают весь фасад.

Останься, призрачная синь,
Сияй над рощей, надо мной,
Над всей поверхностью земной.
Ведь ты – грядущего залог,
Сюжета нового пролог,
Таишь ты новую зарю...
А впрочем, что я говорю?
Ты не покинешь. Это я
Уйду в кромешные края.

Между листьями свет, между ветками свет...
Ничего, кроме света на свете и нет,
Ничего, кроме белого, белого дня,
Что начало берёт с заревого огня
И уходит, кончаясь закатным огнём...
Надо жить на земле лишь сегодняшним днём,
Что огромен и нов, светоносен и чист,
Где на ветке горит несгораемый лист.

Уплываю, уплываю,
Покажусь и снова таю
То в тумане, то в ночи...
Ну хоть ты мне постучи,
Дождик серенький, в окошко,
Поболтай со мной немножко,
Прошепчи: «Ты не одна,
Вот заря уже видна,
И плывёшь ты ей навстречу».
Коли спросишь, я отвечу.
Кабы знал ты, что спросить,
Поспешая оросить
Эту землю, эту крышу,
Монотонный стук твой слышу
И плыву невесть куда
Сквозь туманные года.

Вроде песенка про зори,
А звучит она в миноре,
А звучит на грустный лад,
Будто песня про закат.
В ней живут такие звуки,
Будто петь нельзя без муки,
Будто даже и заря
Ранит душу, свет даря.

И всё же, если изловчиться,
Дурное с нами не случится.
Коль встанешь там, а лучше тут,
Увидишь, как они цветут —
Непрочные цветы жасмина...
А жизнь податлива, как глина,
Что хочешь из неё лепи,
А то, что вылепил, люби,
И не видать тебе дурного...
Не удалось? Попробуй снова.

Птица лёгкого пера
За окном моим летает.
День текущий догорает,
Превращаясь во вчера,
Превращаясь в «было, был
И уже не повторится...».
За окном летает птица
С тихим взмахом лёгких крыл.

Ну вот. Ты дожил до седин,
А всё до счастья шаг один.
Один-единственный шажок...
На небе солнечный кружок.
Под ним живёшь который год.
Мир полон тягот и невзгод.
Горят осенние огни.
Устал? И всё-таки шагни.

Когда вечерело, когда вечерело,
И лампочка под абажуром горела,
И ручка по белой бумаге бежала,
И тень на листе моём белом лежала,
Пришла тишина, тишина наступила
И разом квартиру мою затопила,
И ручка бежать по листу перестала,
И я поняла, что смертельно устала.