Виктор Авин - Чуть-чуть высунув язык (сборник стихов)

В Гремундодо на свадьбах - "Бах", а ночью - дружат!

В Гремундодо на ветках псы поют "бельканто"!

В Гремундодо глаза мендальные у франтов!

В Гремундодо в строю дельфины, а не танки!

На каждом венчики и пурпурные банты!

Сажают дев на плавники, а вслед за ними

На водных лыжах - кто, не видно - только спины!

Гремундодо - люблю тебя я - много света!

Тепло и весело нам жить в поселке этом!

Из "Англетера" в бельведер мы переедем, нно!

В мешочек с дырочкой - "садовое" кольцо!

x x x

"А что же Фауст?"

...Наутро она вышла в сад, и раздвижная дверь

в пазу слегка подрагивала в такт волне

которая вносила в дом прохладный бриз.

Вдали, на горизонте, на карниз тяжелого

спросонья океана, поставлены горшочки кораблей.

Налей ей, Фауст, легкого дурмана в бокал со льдинками,

налей, пусть губы обмакнет и смотрит вдаль

и кутается в шелковую шаль. Жофрей вон там,

под самым коромыслом слоеной радуги, и яхта

его приставлена к лучу, косою толстой линией который

разделит небо на "где ты был"-"что будет с нею"...

А на моторе черном у алеи из стриженных диковенных дерев

златой значок лелеет глаз и надпись "Lexus" втОрит

геометрии пространственных решений Бога, что подарил вчера

на крикнутое ею "ах, авось" букетик желтых роз

и черные, широкие колеса со спицами стальным...

А на гросс-мачте Фрея под белесой и хлопающей парусиной,

в корзинке плакал впередсмотрящий юнга. Внизу, на румпель,

с циркулем в руке, задумчиво смотрел он,

покусывая ус из смоли с прожилками из лески волосы

трепал старик - великий океанский ветер. А

А что же Фауст? - Фауст нынче пуст.

Вчера, над нею он потрудился славно, поход устроив

сквозь Пиринеи свадебной аллеи и алчный куст любовной муки,

украв еJ с венчания в свой мир теней, разлуке подарив колеса госта "USA"...

x x x

"Секс на Невском"

На Невском полдень, океан, прохладно, лето,

Плывут бортами расходясь шаланды, где-то

Вдали рогатый пароход маячит, чайки

Стоят на пристани и ждут когда прибудет.

В холодной дымке, опустившейся на берег,

Плывут потоки лошадей, барашки, пена,

Чуть подымаются от волн - как-будто лица,

И разбиваются о стены-скалы. "Пицца",

"Одежда", "Обувь" - гроты волны поглощают,

В подземку сдвинут переход с плитой надгробной,

У входа двое, поперек волны, течения,

Стоят и слишком старомодно обнимаются.

А, впрочем, нет - они друг друга просто держат!

Их лица в вечности, вне времени, в морщинах

Соленый пот и слезы, брызги волн, обиды,

Налет блокадный - отражают просветление.

Он поднимает воротник ей, тронув губы.

Она в ответ едва заметными движеньями

На шее шарф его потертый поправляет...

x x x

"Сирень, цветущая зимою"

Сирень, цветущая зимою

среди сугробов на морозе

и теплый ствол ее с коррозией

металла, Зим

по торс могучий

и даже боле, обнаженный

звенящий бусами кораллов

изводит мелом.

Пинк-Флойда звуки на тропинке

лыжне проторенной Самою

Зим-Матерь Бога

на босу ногу - только вален...

кидает солнце вниз овалом

полмиллиона - льдинки.

и в каждой деньги что плачу я

Цветущей в январе Сирени

предпочитаю покорению

теперь ужом всех покоренных

Женщин

в бутылке веник из Сирени

и в к космос провод.

Олени!

На нашем знамени сияний

полярных мнений

ковром над той моей кроваткой

в которой делал я украдкой

болтая ножками меж прутьев

газели влажными глазами

меня уже тогда смущали, да ну их

их пупырышки - рожки телок

еще к сраженью не готовы

за Вора жизни их за шкуры

Они летят меж тех. сиреней

Мычат, болотные сирены

и волок - чашечки коленей

скользят по снегу, вожжи - в руки

по проводам в упряжках вносят

в осень.

Друг мой!

Мой наизнанку Бога - Осень

мой брат, убийца волка Лосем

кору с сирени, вислогубый

что поедает, ни за деньги

и даже ни за низ оленьей

самки - он не согласен

он нанесет сиреням ранки

Мой вредный Осень

и чахнут деревца за летом

в весне, пустым, красивым цветом

чтоб распахнуть навстречу Зиму

с сучками ветви.

Слепень!

Мой, Бога плод воображенья - шкуры

живой оленьей знавший вкусы

потомок древних русских пруссов

изгой из улья в мед цветочный

шальной Дантесовою пулей

убит хвостом. Вот дурень!

Ему бы сесть на куст сиреневый

для звуко-рифмо-опылений

и станцевать "хмельного шмеля"

для полной этой изотерии