Уистан Хью Оден - Избранные стихотворения

И прокаженный -- обоюдным страхом.

Теперь никто не обвиняет в грабеже

Или болезни. Вслед им с сожаленьем

Друзья глядят -- «Смотри, они уже

Уходят в онеменье и забвенье.»

Чернь ставит на во всем себе подобных,

Кто рвется к финишу, но с детства им знаком,

На с четным номером, в упряжке, жеребца.

И Безымянное понятней несвободным;

Счастливчики скорей рискнут всем кошельком,

Чем встретят взгляд Слинявшего Творца.

Путем Неправедным -- туда, где Сушь. От зноя [21]

Они вращалися волчком, и искушал их бес,

Шли у пустых пещер, в виду пустых небес

Оставив память, как помои, за собою.

К забвенью призывала монстров стая,

Рожденная из этих смрадных луж.

Красотки избегали их, к тому ж

Они упрямо славили Абсурд, от жажды умирая.

И в чудеса они извергли семя веры,

Чтоб образы гротескных искушений

Художников иных воспламеняли гений.

И жен бесплодных сонм и чахлые девицы,

В надежде, что найдут их кавалеры,

Пришли к ним ледяной воды колодезной напиться.

Шутник, оракул и поэт, [22]

В самопознанья глядя пруд,

Ждут на дурной вопрос ответ —

Притянет ли с наживкой леса

Искомый вектор интереса,

И об улове ночью врут.

Но буря топит то и дело

И хрупких допущений плот,

И праведника, и лицемера.

Их тянет феномен на дно —

Страдальцев — и уж заодно

Ко дну страдание идет.

И воды жаждут дать ответ

На правильный вопрос, но нет.

За этой дверью путь к началу всех основ; [23]

Мерцает белое сквозь зелень, но без страха

Играют дети здесь в серьезных семь грехов,

И в смерть хозяина поверит здесь собака.

Здесь отроки торопят числа, но

Здесь время кольцами на камне проступает,

Здесь плоть и тлен извечно заодно,

Когда живых согласье раздражает.

Здесь путешествиям конец. И в сумрачной аллее

Здесь одиночество печальной старой леди

Величье роз скрывает как плащом,

Здесь старцы, искушенные в беседе,

Краснеют под звезды пронзительным лучом

И чувствуют, как воля их слабеет.

Сегодня выше мы; напомнил этот вечер

Прогулки по безветренному саду,

Где в гравии вдали от ледника бежит ручей.

Приносят ночи снег, и воют мертвецы

Под мысами, в их ветренных жилищах,

Затем, что слишком легкие вопросы

Задал Противник пустоте дорог.

Мы счастливы теперь, хоть и не рядом,

Зажглась долина огоньками ферм;

На мельнице замолкли молотки,

И по домам расходятся мужчины.

Рассветный шум кому-то даст свободу, но не

Этот мир, что не оспорить птицам: преходящий,

Но в данный миг в согласии с тем, что

Свершилось в этот час, в любви иль поневоле.

На страданья у них был наметанный глаз.

Старые мастера, как точно они замечали,

Где у человека болит, как это в нас,

Когда кто-то ест, отворяет окно или бродит в печали,

Как рядом со старцами, которые почтительно ждут

Божественного рождения, всегда есть дети,

Которые ничего не ждут, а строгают коньками пруд

У самой опушки, —

художники эти

Знали — страшные муки идут своим чередом

В каком-нибудь закоулке, а рядом

Собаки ведут свою собачью жизнь, повсюду содом,

А лошадь истязателя спокойно трется о дерево задом.

В «Икаре» Брейгеля, в гибельный миг,

Все равнодушны, пахарь — словно незрячий:

Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик,

Но для него это не было смертельною неудачей, —

Под солнцем белели ноги, уходя в зеленое лоно

Воды, а изящный корабль, с которого не могли

Не видеть, как мальчик падает с небосклона,

Был занят плаваньем, все дальше уплывал от земли…

Проснувшись на утро седьмого дня, огляделись,

Осторожно понюхали воздух, и тот, чья ноздря

Была самой чуткой, признал, что этого парня

Больше нет, — опасаются зря.

Травоядные, паразиты и хищники вели наблюденье,

Перелетные птицы поведали, возвратясь:

Как сгинул, — повсюду одни лишь воронки

И на пляжах чернеет мазутная грязь.

Везде железное крошево и руины —

Вот все, что осталось в память о том,

Чье рожденье на шестой день сделало

Ненужным временем то, что было потом.

Ну что ж, этот парень никогда не казался

Творением, которое было бы всех умней:

Ни изящества, ни разуменья в отличие

От рожденных в предшествующие пять дней.