Виктор Коркия - Свободное время (стихи и поэмы)

Товарищи!

Мы все уже не люди!

Мы все уже товарищи давно!..

Во времени,

свободном до предела,

и, несомненно, в лучшем из миров

где бренное космическое тело

сгущается из водяных паров,

из выхлопных слезоточивых газов

и прочих отравляющих веществ,

где царь природы академик Чазов

единственное из живых существ,

где, судя по газетам, вор на воре,

где пол-Москвы разрушил Моспроект,

я проиграл в естественном отборе,

но я еще не умер как субъект!

Ты,

трепетная,

это понимаешь?

Да или нет - неважно!..

Ангел мой!

Мне все равно, кого ты обнимаешь,

куда идешь - к нему или домой!..

В своем уме свои считая годы,

смотрю вослед...

И шины шелестят!..

Я принимаю твой парад, как роды,

и пусть меня потомки не простят

и не поймут великие народы!..

Я тоже понимаю не всегда

их вечно грандиозные задачи.

Я человек - и не могу иначе!

На том стою.

Но ты не скажешь "да"...

Ты движешься по собственной орбите,

ты замираешь в сладком полусне,

ты растворишься в муже, в детях, в быте

по случаю, по счастью, по весне.

Поблекшая, в толпе, в универсаме,

привыкшая платить любой ценой,

ты со старухой встретишься глазами

и перед электронными весами

вдруг ощутишь в кармане проездной.

Ты разведешься с мужем, и другие

оставят за собой кровавый след

бездушной сторублевой хирургии

и раз, и два...

И ты не скажешь "нет"...

Но это не сейчас еще - в запасе

есть время - и свободное вполне!

и, трепетная, юная, в экстазе

ты светишься, как истина в вине!

И пусть тебя заочно осуждают

Мать-Героиня и Красавец-Йог.

Товарищи!

Свобода возбуждает

и очень возбуждает, видит Бог!..

Все по боку

Госстрах и узы брака,

и Профсоюзмультфильм,

и Вторчермет.

Что может быть прекрасней

в царстве мрака

бестрепетно шагнуть на красный свет!..

Как долго исчезает за углом!..

Все кончено.

Во времени свободном

я окружен бетоном, и стеклом,

и загрязненным воздухом холодным...

Успехов!

Миллиарды поцелуев!..

Машина в парк.

Работай, шеф!

Дави!

Куда угодно

в Теплый Стан,

в Чугуев!..

Держи на лапу,

душу не трави!

Железный рубль за мной не заржавеет.

Бумажных денег куры не клюют.

По всей стране весенний ветер веет.

Ключи от счастья роботы куют!..

Никто,

ничто,

не лишний и не третий,

не на войне, не в классовой борьбе

я исчезаю в памяти столетий,

в, природе, в человечестве, в себе.

Я растворяюсь в сумерках, в эфире,

в бездействии, в химчистке за углом,

в борцах за трезвость, в песенной сатире

в толпе фанатов, прущих напролом!..

Я распадаюсь на свои запчасти

и превращаюсь в собственную тень

Я испаряюсь в коридорах власти,

диктующей, какой сегодня день...

Как приговор,

звучит прогноз погоды.

Старуха спит в метро и видит сны,

как в полночь Прогрессивные Народы,

сжигают Поджигателей Войны.

Уже на их зловещие фигуры

плеснул бензином инвалид-вахтер,

и 20 килограмм макулатуры

она бросает в праведный костер.

И член-корреспондент газеты "Правда"

питает к ней взаимный интерес,

и тридцать три героя-космонавта

кивают ей, как ангелы, с небес.

Весь мир ликует у бензоколонки,

в слезах от счастья негры бьют в набат,

и русский витязь в импортной дубленке

в такси ее отвозит на Арбат.

И все равно,

что где-то там, в зените,

куда не достигает смертный взор,

летает по неведомой орбите

Раскольникова каменный топор...

И 300 000 кладбищ с мертвецами

в Галактике летят на красный свет.

Что между нами?

Мафия? Цунами?

Оранжевые ливни во Вьетнаме?

Христос-Спаситель?

Кришна?

Магомет?

Майкл Джексон? Аэробика? Иуда?

Любовь неразделенная - к себе?

Госсамиздат? Фальшивки Голливуда?

Компьютеры? Масоны? И т. п.?..

В плену религиозного дурмана

Юродивый целует Красный Крест,

и три перековавшихся душмана

летят в Москву на ярмарку невест

В правительственной ложе стадиона

Всевышний Космонавт, Старуха, Дог,

в нирване, на гвоздях - Красавец-Йог,

над ложей - чудотворная икона:

Мать-Героиня и ее Дитя,

играющее знаком интеграла.

А на трибунах - Автор, то есть Я

Короче, мы. Нас много или мало.

Нас тысяч сто. Или хотя бы двести.

А может быть, и триста - не считал.

И о Прекрасной Даме, о Невесте

я никогда в газетах не читал

Но на моих глазах сгорела Троя,

и "Челленджер" взорвался надо мной,