Василий Бетаки - ИТОГ РОМАНТИЗМА. Стихи 1994–1996 годов

И гранитная часовня

(Эта низкая часовня) –

Над уклоном к морю...

Нету

Ничего кроме часовни

И травы у края света.

Монотонный дождь. И снова

Капли по плащам шуршат.

В тёмных и средневековых

Мы в плащах до пят.

И гранитный крест за нами.

Дождь косой да серый камень...

Может там, за облаками,

Там за морем, может, – лето?

Мы дошли до края света...

Pointe du Van, Бретань

Собаке Нюше

В эту осень небо привыкло

Зажигать каждый вечер закат.

В оркестровой скрипки пиликают –

Как дубовые листья кружат,

А со сцены – воронье соло,

Воробьиный хор (далеко!),

И с готовностью невесёлой

Ветры пробуют геликон.

Ну-ка, вслушайся, если уловишь

Репетирует что-то даль,

Где-то – поезд по шпалам клавиш:

То настраивают рояль.

Мы с тобой пройдём непременно,

По паркетам листвы скользя,

За кулисы, в фойе, на сцену –

Только в зрительный зал нельзя.

Говоришь – пойдём? Но, однако,

Нам никто ещё не сказал...

И куда нам спешить, собака?

Нас не пустят в зрительный зал.

Geh Graal zu suchen, ritter

(«Parzifal») [6] Иди искать Грааль, рыцарь. (В. фон Эшенбах, «Парсифаль».)

На охоту за словом, на охоту охот,

На охоту за словом: ну а вдруг повезёт?

Толпы черных предзимних кустов оголя,

По стерне опустелой по жалобам трав,

Сколько лет – через чьи-то чужие поля,

Чьи-то строки чужие

по пути раскидав!

Из холодного мира немых фонарей

(Каждый плащ, как дождливый плач) –

К островам, где словами двигал скалы Орфей,

И вода – как весёлый мяч:

Вот – навстречу! Вот наплывают,

Приближаются острова!

Там такие слова сверкают –

Как не стать игроком в слова?

Заигравшись, не знал, я как близко…

Унесла невесомая пена,

От прибоя скал Киммерийских,

До ленивых песков Карфагена...

И когда корабли врезаются в мель

На рассвете у жёлтой косы,

И скрипят кили от ласки земли,

И осокой шуршат носы –

Что в метафорах пены мне послышится тут?

Или вправду сирены в этом море живут?

Но на плоской воде даже волн нет –

Молчаливая ночь не стынет,

То ли радугу каплями полнит,

То ли дышит свистом пустыни.

Разве радуга вечной бывает?

Разве сложатся свисты в слова?

Уплывают – опять уплывают –

Разбегаются острова...

(Из Роберта Фроста)

Я целый день по листьям бродил, от осени я устал,

Сколько узорной пестрой листвы за день я истоптал!

Может, стараясь вбить в землю страх, топал я слишком гордо,

И так безнаказанно наступал на листья ушедшего года.

Всё прошлое лето были они – где-то там, надо мной,

И мимо меня им пришлось пролететь,

чтобы кончить свой путь земной.

Все лето невнятный шелест угроз я слышал над головой,

Они полегли – и казалось, что в смерть

хотят меня взять с собой.

С чем-то дрожащим в душе моей говоря, будто лист с листом,

Стучались мне в веки, трогали губы, –

и всё о том же, о том...

Но почему вместе с ними уйти? Не хочу я и не могу!

Выше колени – ещё хоть год удержаться бы на снегу.

(из Роберта Фроста)

Я понял, чьи это леса кругом:

У их хозяина – в деревне Дом,

И не увидит он, что я гляжу,

Как заметает их снежком...

Лошадке странно: зачем среди тьмы

В пути остановились мы

Между замёрзшим озером и лесом

В самый темный вечер зимы.

Она, бубенчиками звеня,

Встряхнулась, словно спросив меня,

Зачем мы тут и что нам надо,

Где только снег – и ни огня.

Лес чуден, тёмен – глянь в глубину,

Но прежде я все долги верну...

И много миль, пока я усну,

Так много миль, пока я усну...

Да не набат – колокольчики листьев дубовых,

Вслушайся в их предпоследнее, медное, слово.

Ветер, вертясь над боярскою спесью каштана,

Рвет позолоту с его распашного кафтана.

Да и не кровь – каплют ягоды между кустами,

Праздные яблони голыми машут хвостами,

Черноголовых синиц хлопотня у кормушки,

Кот полосатый, на крик их наставивший ушки...

Да и не вечер еще ведь: дождинок блестящие искры,

Вот и сороки под черным стволом, суетливы и быстры,

Прыгают в желто-зеленом над мокрой травою.

И не экран – а веранды стекло раздвижное.

Buges, Loiret, 1997 г.

На тропинках не лыжных

Меж дубов неподвижных

На луну набегают,

Рвутся облачные клочь...

То ли свечи ослабли?