Сильвия Платт - Собрание стихотворений

Зла. Облака проплывают и исчезают,

Не облака - лики любви.

И я вся дрожу оттого, что они...

Мне не вместить в себя большее знанье...

Что это, что это, чьё это лицо?

Смертоносное в паутине ветвей,

Змеиный яд его поцелуев

Парализует волю. Бывают

Очень мелкие повседневные ошибки,

Но они убивают, убивают, убивают...

19 апреля 1962

Так что же она делала, когда взорвалось там,

За тридевять полей, за тридесять холмов?

Расставляла чашки? Важнейшая деталь!

И, возможно, прислушивалась к чему-то за окном...

Тут поезда будят резкое эхо - вопли души, поддетой крючком!

Это долина смерти, хотя коровы жиреют отменно.

А в саду у неё ложь за ложью отряхивали мокрые шелка,

И глаза убийцы скашивались вбок довольно медленно,

Они не в силах были взглянуть на пальцы, пока

Те вдавливали женщину в стену.

Тело - в трубу. Подымается дымок.

В кухне запах сожжённых лет.

И ложь рядом с ложью, как семейные фото на стене -

Не забыт ни один портрет:

Гляньте хотя бы на улыбку вот этого человека.

Орудие убийства? А ведь трупа нет!

Никакого трупа во всём доме.

Ворсистые ковры. Запах мастики.

Радио разговаривает, как старый дядюшка, само с собой.

Солнце в красной комнате.

Блеск лезвий - отражённые блики.

Вот так хулиган, скучая, поигрывает зеркальными лучами...

Однако, что ж это было? Нож? Или яд? Но какой?

Парализующий, спазматический? Или удар тока? Вот:

Преступленье есть, а трупа-то нет! Странная история:

Труп вообще не имеет к этому никакого отношения.

Я думаю, всего верней испаренье. Сначала исчез рот:

Об этом сообщили, но не ранее, чем через год.

Он был ненасытен. В наказание его подвесили,

Чтобы ссыхался и сморщивался как яблоко.

Потом груди. С ними было трудней - два белых булыжника.

Молоко сначала жёлтое, становилось всё белей, голубей,

Наконец - как вода. Осталась улыбка.* И ещё двое детей:

Их кости были сначала видны. Скалилась луна. Сухая доска,

Тёплая вскопанная земля. Дом, сад, ворота.

Нет, Ватсон, всё это - вилами по воде...

всё на песке. А песка...

Только фосфоресцирует мумия луны. На дереве сидит ворона.

Запишите, Ватсон.

1 октября 1962

Кто-то там

во что-то там

стреляет, стреляет

На воскресной улице: пиф-паф, пиф-паф.

Ревность? Она может ведь и кровь пустить,

И чёрными розами воздух расцветить.

Кто же и в кого же - пиф-паф, пиф-паф?

На тебя, Наполеон,

пики нацелены:

(Ватерлоо, Ватерлоо - где-то впереди!).

За спиной твоей квадратной

горбатый остров Эльба,*

Да снегЮ позади -

их ножи торчат, блестят,

И шуршат они, шуршат они...

Шуршат!

А руки в шахматы людьми играют,

На фигурках из слоновой кости - грязь, кровь,

Сапоги французов тяжело шагают

По лесам, болотам, по камню городов...

Золотые купола России отлетают, тают

В том камине жадности, где так далека

Цель... Рой пчёл скрутился в облачко и улетает.

Над Аустерлицем* облака, облака...

Рой за сотню футов на сосне. Рой тупой:

Голос Бога спутал со стрельбой!

Думает что выстрелы - это гром.

Рой ведь надо сбить, согнать - пиф-паф!

Гром, конечно, связан с имперским орлом.

Жёлтый пёс оскалился - гав, гав, гав!

Он рычит над белой костью - вот добыча:

Германия, Польша, Россия... Мало?

Пчёлы высоко. Футов сто. Непривычно...

Мягкие холмы - не зелёные, алые.

До размеров пенса сжались поля,

Покатились в роковую реку,* переправились...Отлично!

Пчёлы в чёрном шаре расшумелись не зря:

Рой - летучий ёж - иглы кругом,

С серыми руками человек, как всегда -

Между ними и мечтой о станции, о городе пчелином, о том,

Где стальным пантографам верны поезда...

Отходят, прибывают, нет конца стране...

Пиф-паф - падают, как камни из корон

На листву плюща в этой рваной тишине.

Конница. Артиллеристы. Тень Великой армии.

Алые лохмотья. Наполеон.

Вот она, победа - чем-то машет, машет.

Рой в соломенную шляпу сбит. Тишь.

(Эльба, Эльба - блямба на море!)

Гипсовые бюсты генералов, маршалов

Лезут в соты дворцовых ниш!

Ах, до чего же это поучительно!

По доске, обитой трехцветным тряпьём -

О, мать Франция! - В мавзолей внушительный,

В новый мавзолей* "идём, идём!"

Бессловесные тела шагают за телами,

Дворец слоновой кости на развилке сосны.

И человек

с серыми руками...

А улыбка так практична - не причём тут сны!

Это и не руки, - ковши большие, жадные!