Юрий Визбор - Песни настоящих мужчин

И даже там, на теплом юге,
Где вроде создан рай земной,
Качают сны мои фелюги,
Качают койку подо мной.
Что красота мне расписная? —
Мне корешей своих видать.
Гремит окраина земная —
Пересоленная вода.

По судну «Кострома» стучит вода,
В сетях антенн качается звезда,
А мы стоим и курим – мы должны
Услышать три минуты тишины.
Молчат во всех морях все корабли,
Молчат морские станции земли,
И ты ключом, приятель, не стучи,
Ты эти три минуты помолчи.

Быть может, на каком борту пожар,
Пробоина в корме острей ножа?
А может быть, арктические льды
Корабль не выпускают из беды?
Но тишина плывет, как океан.
Радист сказал: «Порядок, капитан».
То осень бьет в антенны, то зима,
Шесть баллов бьют по судну «Кострома».

Штили выметая облаками
И спускаясь с этих облаков,
Штормы ходят с мокрыми руками
И стучатся в стекла маяков.
Это все не очень-то красиво, —
Вечера уходят без следа.
Огонек лампады керосинной
Светит на ушедшие года.

Разорви сомнительные путы,
Как ты есть предстань перед грозой.
Линия страдания как будто
Тянется за черный горизонт.
И как будто страшную потерю
Океан оплакивает мой,
Как несостоятельный истерик
Бьется все о камни головой.

Мы переживем все эти муки,
Мы вернемся к синим чудесам,
Тяжкую замедленность разлуки
На кострах мы пустим к небесам.
Белым чайкам сухари мы скормим,
Песням продадимся мы в рабы,
Будем понимать мы эти штормы
Как желанный повод для борьбы.

Снова плывут на закате
Мимо него корабли, —
Маленький остров Путятин
Возле Великой земли.
Плаваем мы не от скуки,
Ищем не просто тревог:
Штопаем раны разлуки
Серою ниткой дорог.

Нам это все не впервые —
Письма с Востока писать.
Тучи плывут грозовые
По часовым поясам.
Свистнут морские пассаты
По городским площадям,
В старых домах адресаты
Почту опять поглядят.

Все мы, конечно, вернемся —
Въедут в закат поезда,
Девушкам мы поклянемся
Не уезжать никогда.

Только с какой это стати
Снятся нам всё корабли?
Маленький остров Путятин
Возле Великой земли…

Я родился на волжском просторе
И, конечно, в душе капитан.
Шла ты, Волга, в Каспийское море,
А пришла в мировой океан.
Во дворе, меж военных развалин,
Где белье, где стучит домино,
Паруса путешествий вставали,
И вставала страна за страной.
То на «Бигле», а то на «Палладе» я
Вез в мечтах романтический груз.
И явилась однажды Исландия.
Покачнуло корабль «Златоуст»,
И не вышел я к ней на свидание.
Я лежу – кандидат в мертвецы.
Трое суток лежу без сознания.
Только слышу: аппендицит.
Только вижу: фельдшер-милаха
Все меняет на мне белье,
Лед заталкивает под рубаху,
Над термометром слезы льет.
И лежит рядом кореш мой, Мишка,
Говорит, как на страшном суде:
«Нам обоим, выходит, крышка.
Оперировать надо. А где?»
Но на грани бреда и яви
Слышим – будто с самих облаков,
Что согласен город Рейкьявик
Попытаться спасти рыбаков.
Нас с Мишаней перегружали —
Осторожно, не расплескать!
Тормоза у машин визжали,
И трубил «Златоуст»: «Пока!»
Умирал. Воскресал опять я.
Падал с солнца на снежный наст.
В госпитальном лифте распятие
Очень грустно смотрело на нас.
Операция. Утро. «Можете
Их кормить». И томатный сок
Нам давали из чайных ложечек,
Причитая: «Храни вас Бог!»
Нам идут и идут послания
От чужих людей, от дружков.
Нам здоровья желает Исландия,
Край потомственных рыбаков.
Но приходит конец печали, —
«Полежал, браток, на боку!»
Мы по русскому хлебу скучали
И по русскому языку.
И не можете вы представить
Это чувство: опять спасен!
До свидания, город Рейкьявик,
И спасибо тебе за все!

Если вы хоть раз бывали в плаванье,
Если вам снились города, —
Стало быть, в отдаленной гавани
Кто-то вас должен ожидать.
Там грустят все море отразившие
Синие-пресиние глаза —
Девушки, крепко полюбившие
Тех, кто крепко любит паруса.

Бегаем от полюса до полюса,
Бороды дружно завели.
Ждать, пока море успокоится,
Нам нельзя – не за этим шли.
Помните вы, помните, пожалуйста,
Нас, бродящих где-то по морям,
Там, где непогоды нас не жалуют,
Там, где нас помнят у руля.