Борис Кулибин - Тюремный вальс (стихи)

"Что же, мамка, он к нам не идет?"

Ты на сына посмотришь любя,

И застынут слова на губах.

Скажет солнце ему за тебя:

"Твой отец пропадает в снегах".

От Москвы до Сибири - года.

Ты, сынок, уже станешь большим,

И вернется твой папка тогда;

Может, даже вернется седым.

Привезет он тебе из тайги

Запах ели и запах костра.

Скажет: "Сын, ну-ка мне помоги,

Помоги погрустить до утра".

Выпьет водки твой добрый отец,

И обнимет мамашку твою,

И тебе скажет: "Ты молодец

Сохранил, сынок, нашу семью".

Так что ты его, милая, жди,

Хоть и трудно тебе будет ждать.

Ваша встреча у вас впереди,

Ты его будешь с сыном встречать.

Осень

Небо снова заплакало,

Снова в бронзе земля,

И на листья закапало,

И на те тополя,

И на улицы старые

Нашей старой Москвы,

И теперь уж парами

Не гуляете вы.

Утро хмурое, мрачное,

Птиц тревожный галдеж.

То не песня их брачная,

То осенний грабеж.

Осень рыжею стервою

В банду всех собрала,

Ветры дикие, нервные

И дожди призвала.

Обложила всех тучами

Солнце, звезды, луну

И, поганая, мучает

Ночи той тишину.

Видно, времечко выждала,

Долго, долго ждала.

Ох! И стерва ж ты, рыжая,

Все у всех отняла!

10 ноября 1998 г.

Вечер

Тишина. Зимний вечер.

Тихо падает снег.

Встречу или не встречу

Ту, красивее всех?

И брожу одиноко,

Мне не спится ничуть,

Вижу в небе высоком

Облаков тайный путь.

Звезды, эх, баловницы,

С небосклона глядят.

Окна, словно бойницы,

Все за мною следят.

Серебром осыпая,

Снег на плечи кружит,

И Москва засыпает

Ночь на землю спешит

13 января 1991 г.

* * *

Все избитые темы,

Города да тайга...

Все ГУЛАГа системы

Да тревоги ЗЕКа.

Автоматные дроби

Да барбосов клыки,

И до бешенства в злобе

Финки - словно штыки.

Жизнь ли, смерть ли, подлюка,

Воедино сплелись?

Ночка. Зимняя вьюга,

Расступись, расступись!

Там, совсем недалеко,

Огоньки за бугром.

Но никто не встречает

Словно вымер весь дом.

Нету мамы и папы,

Братьев нет, нет сестер.

И лишь солнце встречает,

Как огромный костер.

2 февраля 1991 г.

* * *

Говорят, что жизнь испоганил,

Что, мол, с детства по тюрьмам пошел,

Только я никого не подставил,

Воз тащил одиноко, как вол.

Говорят, шолоболил я много.

И сейчас я не стал молчуном,

Но тогда на режиме на строгом

В одиночку был заперт потом.

Говорят, мол, не вор, коль попался,

Мол, вора не поймают менты.

В дружбу верил я, но ошибался:

Меня часто сдавали кенты.

Я любовь очень часто теряю,

Мне и в картах порой не везет.

Я червонную масть презираю,

А крестовая мне не идет.

На моей, на дубленой, на шкуре

Есть наколки и дыры от пуль.

Я мужик - воровской по натуре,

А не этот дешевенький нуль.

Восемнадцать оставлено мною

По суровым законам страны.

И сроднился я с "Дружбой"-пилою

В освоенье тайги-целины.

Я прошел эту грусти дорогу,

Видел там я и злобу, и месть,

Но вот встретил тебя, недотрогу,

Принимай же меня, какой есть.

Апрель 1996 г.

* * *

Может, я не тот, о ком мечтаешь,

Никакой, не сказочный герой?

На ромашке у реки гадаешь,

Даже не поговорив со мной.

Стройная, красивая, родная,

И глаза - что полная луна.

Как березка, тонкая такая,

Ты в меня ничуть не влюблена.

Ты по парку бродишь одиноко,

Тенью в след я за тобой иду.

Лишь луны недремлющее око

С грустью смотрит на мою беду.

Подойти к тебе - немеют ноги,

Заглянуть в глаза - нет, не смогу.

А на сердце дикие тревоги,

И душа как в бешеном бегу.

А ты ходишь близко одиноко,

С ветром обнимаясь - не со мной.

Лишь луны недремлющее око

Наблюдает за моей бедой.

9 декабря 1997 г.

* * *

Я знаю, ты с другим была,

Цвела весна зарей зеленой.

И вот тогда ты предала

Любовь мою любови новой.

При встрече ты была грустна,

Все ж, как березонька, красива.

Лишь шаловливая луна

Смотрела весело, игриво.

Ты мне руки не подала

И не сказала "до свиданья!".

Ты ни о чем не солгала,

Мое бесценное созданье.

И ты ушла, и навсегда

В глазах твоих слеза застыла.

Погасла в небе та звезда

Иль тучка звездочку закрыла?

14 ноября 1996 г.

* * *

Я тебя с улыбкой вспоминаю,

Но встреч у нас не будет впереди.

Ты была такая дорогая,

Ты была огнем любви в груди.

Я всегда любил твои глазища

С мудрой искоркой в голубизне.

Так я в них и не увидел днища