Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

Письмо о зреющих хлебах,
О гроздьях ягод на кустах
Пришло. И почерк выдал вдруг
Дрожь материнских рук.

А за словами клевер цвел,
Светился за рекою дол,
И спела рожь из года в год,
И благ был небосвод.

Там хуторов полдневнй сон,
Там чистый колокольный звон
Несет из тверди голубой
Прохладу и покой.

Лаванды горький аромат
Плывет с лугов в вечерний сад.
Там мать в воскресной тишине
Письмо писала мне.

Письмо спешило день и ночь
Без отдыха, чтоб мне помочь,
Чтоб я за простотою строк
Увидеть вечность мог.

Если в чаще лесной
страх овладел тобой,
даже короткая встреча
может вернуть покой.

Дать посильный совет,
рукою махнуть вслед.
Странникам добрые встречи
дороги с давних лет.

И от нехитрых речей
на сердце веселей.
Только такие встречи
быть должны у людей.

Бродяга я — ну и что же?
А мог бы иметь свой дом,
быть пастырем иль торговцем,
крестьянином иль конем.

А мог бы свистеть синицей,
а мог и ужом петлять,
быть летним цветком иль каплей,
упавшей с небес в тетрадь.

Восточней востока запад,
а также наоборот.
Запутался я, и в глотке
чертовски, скажу, дерет.

Ты листок обронил, сорванец босой,
лист ребячий, а в нем два слова.
И, удел проклиная плачевный свой,
вновь сидишь у крыльца чужого.

Что за лист такой, не поймешь никак,
где хороший, худой, пропавший?
Вспоминай, покуда тебя, босяк,
не прогонит торговец взашей.

Как же ты радостен, лес, когда солнце играет с дождем,
как же ты переполнен запахами и светом,
как утешаешь, красуясь, — но даже твоя красота
боли моей не утишит, хоть я и молю об этом.

Пейте, глаза мои, свет, — сама я не вижу его.
Глубже вдыхай, моя грудь, мшанника влагу парную.
Радуйтесь сами. Я — камень. Забудьте наше родство.
Все, что добудете, прячьте в тайную кладовую.

В таинственной той кладовой ваш урожай дозреет.
Запахам, звукам, цветам тесно станет в неволе.
Как водопад, на меня хлынет свежо и щедро
все, что скопилось во мне, каменевшей от боли.