Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Во всякой раз, как вверх всходил,
Как вниз из оной я спускался,
Я сладость нову находил,
Во мне дух млел и задыхался,
Но как в жару я самом был,
Столь многу вдруг вкусил я сладость,
Что я, сдержать не могши радость,
Ручьи млечные внутрь пролил.

Плутон, завиствуя мне в том,
Велел мне вытти вон из ада,
Я вдруг оставил его дом,
Не зря уже чудовищ стада,
Лишь мной ебен опять Харон
И пес треглавый, страж Плутона,
Не чувствовав мук бедных стона,
Я шел к тебе предстать пред трон.

С тех самых пор согнясь хожу,
С тех пор я чахну и слабею,
Трясется плешь и сам дрожу,
Не смею еть, боюсь, робею.
Пришел к тебе, Приап, просить,
Чтоб ты, воззря на скорбь и раны,
Что мне от фуриев злых даны,
Подшился щедро излечить.

Приап, услыша столько дел,
Плескал мудами с удивленья,
В восторге слыша речь, сидел,
Но вышед вдруг из изумленья,
— Поди, друг мой, ко мне, — вещал,—
Прими, что заслужил трудами.—
Призвав его, накрыл мудами
И с плеши раны все счищал.

Пришел тем в юность вдруг старик,
Мудами бодро встрепенулся,
Вдруг прям стал, толст он и велик,
Приап сам, видя, ужаснулся.
Чтоб с ним Плутона не был рок,
Его в путь с честью отправляет.
Идет, всем встречным не спускает
И чистого млека льет ток.

Одна пизда, прожив сто лет,
Пленясь Приапа чудесами,
Трясется, с костылем бредет,
Приапа видит чуть очами,
Насилу может шамкать речь:
— Внимай, Приап, мои все службы,
Просить твоей не смею дружбы,
Хочу на милость лишь привлечь.

Как юны дни мои цвели,
Во мне красы столь были многи,
Что смертны все меня ебли,
Ебли меня и сами боги.
Лет с пять уж етца не могу,
А проеблась я в десять лет,
Теперь уж мне не мил стал свет,
То правда, я тебе не лгу.—

Приап ее на хуй взоткнул,
Власы седые взял руками
И оную долой столкнул,
И с черными уже усами.
Когда б ты мог, Приап, в наш век
Должить нас чуды таковыми,
К тебе бы с просьбами своими
Шел всякий смертный человек.

Ты зришь велико наслажденье
За многие твои труды
И приведенну на мученье
Судьбиной узкия пизды.
Не должно ли тебе потщиться,
Ужель твой хуй не разъярится
На столь прекраснейший предмет?
Ужель ты сильно еть не станешь
И храбрости той не докажешь,
В которой целок хуй твой рвет?

Пиздам приятно утешенье,
О, хуй, источник всех утех,
В пиздах вселяешь ты мученье,
Ты производишь в них и смех.
К тебе я песнь свою склоняю,
Твои дела я выхваляю
И ими весь наполню слух.
Подай, о муза наставленье
И чтоб имел я ободренье,
Впехни в меня ебливый дух.

Какой глас жалкий раздается,
Какой пизду объемлет страх,
Мошна ее тем боле рвется,
Чем дале хуй в ее устах.
Она зрит бед своих причину
И на растерзанну судьбину
Без слез не может посмотреть.
Пизда вся кровью обагрилась,
Пизда всех сил своих лишилась,
Ебака продолжает еть!

Он жалоб целки не внимает,
Пизду до пупа он дерет,
Престрашный хуй до муд впускает
И в ярости ужасной ржет.
Пизда не знает, куда деться,
Пизда от робости трясется
И устает уж подъебать;
Ебака наш лишь в силу входит,
Пизды от яру не находит
И начинает трепетать.

Хотя б пизд со сто тут случилось,
Он всем бы сделал перебор,
Лишь место кровью б обагрилось
И всех бы устрашило взор.
Он от часу в задор приходит,
Предмета боле не находит,
Кого бы можно растерзать,
В болезнь от ярости впадает;
Пизда ту ярость умножает
И тщится хуя раздражать.

Ебакиной признак забавы
Во век останется в пизде,
Дела, наполненные славы,
Гремят бессмертием везде.
Ты имя заслужил героя,
Для пизд лишаяся покоя,
Как на себя сей труд берешь,
Ты в ужас целок всех приводишь,
Великий страх на них наводишь,
Когда одну из них дерешь.