Это последнее произведение поэта, в котором отражены его раздумья перед концом. Незадолго до смерти в письме к отцу 27 мая 1837 года он пишет: "Если не схвачу холеру и позволит здоровье, сделаю все возможное, чтобы вновь свидеться с вами, какая бы ни была погода. Я тороплюсь еще и пмому, что многое окончательно убедило меня в том, что конец моей жизни, предписанный Богом, уже близок". Почти одновременно он делает такую запись; "Смерть - это не зло, поскольку освобождает человека от бед и гасит в нем желания. Наибольшее зло есть старость. Лишая человека удовольствий, она оставляет в нем желания испытывать их и приносит с собой боль" ("Мысли", VI).
Дрок, или Цветок пустыни. Канцона из семи разновеликих строф с множеством смежных и перекрестных рифм.
Написана под Неаполем весной 1836 года, несколько ранее "Заката луны". Опубликована также посмертно.
По тону полемики с "веком шалым и надменным", уверовавшим в "светлое будущее и прогресс", канцона созвучна "Палинодии", но в концептуальном плане исходит из высказанного однажды автором кредо: "Моя философия не только не приводит к мизантропии, как это может показаться поверхностному наблюдателю и в чем многие ее обвиняют, но по самой своей природе она исключает мизантропию" (Zibaldone, 4428). Заметим, что описания окрестностей Везувия перекликаются с юношеским стихотворением Леопарди, сохранившимся в рукописи и представляющим собой вольную интерпретацию эпиграммы римского поэта Марциала (I в. н. э.):
Вот предо мной Везувий - злой проказник
Со склонами, увитыми лозой,
Где Вакх сзывает в честь богов на праздник,
И льется из мехов вино рекой.
Венера привечает здесь немногих,
Кого Амуры завлекают в сети.
Вот слышен хор Сатиров козлоногих,
Резвящихся в дубраве, словно дети.
Стряслось однажды лавы изверженье
Очнулась грозная вулкана сила,
Повсюду сея смерть и разрушенье.
Богов такая дерзость возмутила.
Стихотворение "Дрок" является основополагающим для понимания философско-эстетического кредо Леопарди. Приводим перевод, опубликованный в 1871 году А. Орловым, правнуком графа Орлова, который общался с итальянским поэтом.
Здесь, на хребте Везувия бесплодном,
В сухой степи, где взор не веселят
Ни блеск цветов, ни бархат трав зеленых,
Где песни птиц веселых не звучат,
Душистый дрок, один ты льнешь порою
К нагой земле невзрачною листвою...
О, верный друг покинутых полей,
Ты мне знаком: тобой я любовался
Среди равнин забытых и пустых,
Близ города, что некогда считался
Владыкою земли. О, сколько раз
Вид этих мест печальных в поздний час
В душе моей будил воспоминанья
О днях былых, о невозвратных днях
Погибшего могущества и славы.'
И вот опять в безжизненных песках,
Средь звонких плит окаменевшей лавы,
Где ползает в полдневный зной змея
И кролик от нее спасается пугливый,
Тебя я вижу вновь, и снова чую я
Твой аромат над степью молчаливой.
И будишь ты опять в душе моей
Забытую печаль минувших дней.
Увы, здесь был когда-то край счастливый:
Колосья сочные качались на полях,
Паслись стада на пастбищах привольных,
В тени садов, во мраморных дворцах
Богач имел приют гостеприимный;
Здесь на ковре невянущих лугов,
В венке из роз и гроздий винограда
Покоились жилища городов,
Что сожжены со всем живым созданьем
Везувия расплавленным дыханьем.
Приди сюда, взгляни на этот прах,
Величия людей певец неутомимый,
И на седых безжизненных камнях
Пропой свой гимн обычный и любимый.
Приди сюда,- здесь рок запечатлел
Величие и славу наших дел!
Да, пусть идет сюда, кто любит восхищаться
Тобой, о век кичливый и пустой!
Оставив путь великий и прямой,
Что мысль воскресшая тебе предначертала.
Ты воротился вспять, слепец, назад глядишь,
Но жалкой спеси полн, "вперед иду" кричишь!
О, пусть твои сыны, покорствуя судьбе
И над тобой смеясь, бесстыдно льстят тебе.
Но знаю я, что скорое забвенье
Удел того, кто, сердца не щадя,
Клеймит свой век заслуженным укором.
О, нет, я не мирюсь с тем, что зовут позором,
И прямо говорю: глубокое презренье
К тебе, мой век, в душе питаю я!
Что сделал ты? Мечтая о свободе,
Ты мысль поработил,- залог ее святой!
Ты цель сковал тому, что вопреки природе
Одно могло спасти мой край родной
Из мрака варварства и рабского косненья,
Одно могло поспорить с этой тьмой
И нам блеснуть зарею обновленья!
Читать дальше