Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

А если бы я целовала
Фиалки не меньше пионов?
А если бы я тяготела
К искусству — ты слышишь? — шпионов?
Не créme dmaies lilas, а — oporto,
А если бы я свое тело
Лелеяла только для черта?!..

И то ли поет окарина,
И то ли летает сильфида,
И то ли у датского порта —
Конверт, а в конверте — обида.
Смеясь отвечает Эльгрина:
«Целуй, если хочешь, пионы,
И пей, если хочешь, oporto
И даже попробуй в шпионы…

Послушай, но это забавно,
Немножко смешно и наивно,
Но все-таки, о дорогая! —
Так дивно! так дивно! так дивно!
Так будь же всегда своенравна,
Моя голубая голубка,
Но чтобы не смела другая
Познать тебя страстно и глубко…»

Графиня Крэлида Фиорлинг
Изящных искусств министресса,
Под чьим покровительством пресса
Познала тропичный расцвет,
Чье имя у критика в горле
Спирает дыханье от страха,
Звуча для него, точно плаха,
Насущный издала декрет,
В котором она, между прочим,
Редакторов всех обезличив,
И «этих» и «тех» без различья
В особый собрав комитет,
Успех комитету пророча,
Советовала объединиться
Мотивя, что у «единицы»
Достаточной выдержки нет…

Открытое при министерстве
Собранье всех вкусов и взглядов
Отныне должно было рядом
Речей браковать и ценить
Труды находящихся «в детстве
И старости литературы»
Бездарное — до корректуры! —
Порвало с читателем нить…
Но то, что талантливо было,
От знати имен не завися,
В печать отдавалось, чтоб к выси
Неведомые имена
Взнести, — поощренное жило!
Навеки исчезла обида…
Не правда ль, графиня Крэлида
Была государству нужна?…

Когда у королевы выходит новый томик
Изысканных сонетов, кэнзелей и поэз,
  Я замечал, что в каждом доме
  К нему настражен интерес.

Идут ее поэзы десятками изданий
И служат украшеньем окниженных витрин,
  Ее безумств, ее мечтаний —
  В стихах чаруйный лабиринт…

Все критики, конечно, ей крутят фимиамы,
Как истые холопы, но курят невпопад,
  И нет для Ингрид большей драмы,
  Чем их рецензий сладкий «пат»…

Прекрасные поэзы от их похвал пошлеют,
Глупеют и мерзеют от фальши их похвал,
  И гневом и стыдом алеет
  Щек царских матовых овал…

А те, кто посмелее, с тенденцией «эсдеков»,
Бранить ее решались, но тоже не умно.
  Читая этих «человеков»,
  Царице все же хоть смешно.

Однажды Ингрид Стэрлинг (о, остроумья сила!)
Всем ядно отомстила — в редакцию письмом,
  В котором критиков просила
  Забыть «ее творений дом».

«Не раз я разрешала бранить меня печатно,
Но только беспристрастно и лишь по существ
  А ваша лесть мне неприятна:
  Я тоже мыслю и живу…

Теперь я запрещаю всей властью королевы
Рецензии о книгах моих изготовлять:
  Из вас бездарны те, кто „левы“,
  А „правых“ трудно „олевлять“…

Еще одна причина бессмыслицы рецензий:
Чтоб разбирать большое — ах, надо быть большим!
  Бездарь бездарна и при цензе,
  Талант бездарностью душим!..

Чтоб отзыв беспристрастный прочесть под псевдонимом
Пришлось бы мне поэзы печатать, но зачем,
  Когда трудом своим любимым
  Я дорога свободным всем?

Да и сама всех лучше себе я знаю цену:
Стихи мои прекрасны без брани и похвал!
  На сцену, молодежь, на сцену!
  Смелей! — успех или провал!»

Поэзосолистка Ее Светозарности речитативом
Читает ее сочиненья лирично сопрано красивым.
Она происходит из древней миррэльской фамилии графской,
Она выступает под именем звучным — Балькис, девы Савской.
Поэзоконцерты с изяшным участием славной солистки
Всегда интересны, и стильно проходят на фоне арфистки.
Хрустальная дикция и фразировка, изыски-нюансы.
Она филигранно читает газеллы, канцоны и стансы.
Слегка ледяная, с высокой прической, и миниатюрна,
Она на эстраде ажурно-сквозная, и все в ней ажурно!
Каштаново-бронзовы волосы, губы — веселая алость.
Усталая в ней шаловливость, иначе — шальная усталость.
И если завистливо критика пишет умышленно злобно,
Соперниц не зная в своих выступленьях, она бесподобна!
Сама королева ее отличила, даруя солисткой:
Так что же ей зависть, она презирает всю фальшь рецензентов,
Ее ободряют, звуча так литаврово, аплодисменты —
Ценителей истинных и королевского дара, и — Савской,
Ах, с нею сравниться не снилось актрисе, актрисе заправской!