Константин Левин: Стихи

1947

ПАМЯТИ ФАДЕЕВА Я не любил писателя Фадеева, Статей его, идей его, людей его, И твердо знал, за что их не любил. Но вот он взял наган, но вот он выстрелил Тем к святости тропу себе не выстелил, Лишь стал отныне не таким, как был.

Он всяким был: сверхтрезвым, полупьяненьким, Был выученным на кнуте и прянике, Знакомым с мужеством, не чуждым панике, Зубами скрежетавшим по ночам. А по утрам крамолушку выискивал, Кого-то миловал, с кого-то взыскивал. Но много-много выстрелом тем высказал, О чем в своих обзорах умолчал.

Он думал: <����Снова дело начинается>. Ошибся он, но, как в галлюцинации, Вставал пред ним весь путь его наверх. А выход есть. Увы, к нему касательство Давно имеет русское писательство: Решишься - и отмаешься навек.

О, если бы рвануть ту сталь гремящую Из рук его, чтоб с белою гримасою Не встал он тяжело из-за стола. Ведь был он лучше многих остающихся, Невыдающихся и выдающихся, Равно далеких от высокой участи Взглянуть в канал короткого ствола.

* * * Был я хмур и зашел в ресторан <����Кама>. А зашел почему - проходил мимо. Там оркестрик играл, и одна дама Все жрала, все жрала посреди дыма.

Я зашел, поглядел, заказал, выпил, Посидел, погулял, покурил, вышел. Я давно из игры из большой выбыл И такою ценой на хрена выжил...

1969

ГЕРОИНЯ РОМАНА Выцвели мои глаза, И любить меня нельзя, А когда-то было можно, А теперь уже нельзя.

Сморщились мои уста, Говорят, что неспроста: Миловали, целовали Без венца и без креста.

А была-то я вкусна И богата, как казна, Хоть была простого званья, Не графиня, не княжна.

Не графиня, не княжна И не мужняя жена. Говорят, отбаловала, Наступила тишина.

Отшумел последний бал, И драгун мой ускакал, Наш известный сочинитель, Пишет выше всех похвал.

Он прославился весьма Канительностью письма. И, однако ж, не хватило Нервного ему ума.

Я, которая была, Я, огонь и кабала, В этой книге не воскресла, А навеки умерла.

Дай-ка, Дуня, полуштоф И гони ты их, шутов, Тех облезлых кавалеров, Выщипанных петухов.

60-е

КОНЬ Мне тебя любить нельзя, И тебе меня не надо. Длинные твои глаза Пострашнее звездопада.

Проходи же стороной, Я с тобой не баловался, Я кобылкой вороной Просто так полюбовался.

Свежим сеном похрустел, В торбе мордою похрупал, Ни страстей, ни скоростей, Проходи ж, играя крупом.

Там, гарцуя при луне, Силушкой другие пышут. О тебе и обо мне Не напишут, не напишут

Русской прозою литой, Содержательной и честной, Знаменитый Лев Толстой И Куприн весьма известный.

70-е

* * * Чему и выучит Толстой, Уж как-нибудь отучит Сталин. И этой практикой простой Кто развращен, а кто раздавлен.

Но все-таки, на чем и как Мы с вами оплошали, люди? В чьих только ни были руках, Всё толковали о врагах И смаковали впопыхах Прописанные нам пилюли...

Ползет с гранатою на дот Малец, обструганный, ушастый. Но он же с бодрецой пройдет На загородный свой участок.

Не злопыхая, не ворча, Яишенку сжевав под стопку, Мудрует возле <����Москвича>, Живет вольготно и неробко.

Когда-то, на исходе дня, Он, кровь смешав с холодным потом, Меня волок из-под огня... Теперь не вытащит, не тот он.

И я давно уже не тот: Живу нестрого, спорю тускло, И на пути стоящий дот Я огибаю по-пластунски.

1970-е

* * * Остается одно - привыкнуть, Ибо все еще не привык. Выю, стало быть, круче выгнуть, За зубами держать язык.

Остается - не прекословить, Трудно сглатывать горький ком, Философствовать, да и то ведь, Главным образом, шепотком.

А иначе - услышат стены, Подберут на тебя статьи, И сойдешь ты, пророк, со сцены, Не успев на нее взойти.

70-е

* * * Вино мне, в общем, помогало мало, И потому я алкашом не стал. Иначе вышло: скучноват и стар, Хожу, томлюсь, не написал романа.

Все написали, я - не написал. Я не представил краткого отчета. И до сих пор не выяснено что-то, И никого не спас, хотя спасал.

Так ты еще кого-то и спасал? Да, помышлял, надеялся, пытался. По всем статьям пропал и спасовал, Расклеился, рассохся и распался.

Выходит - всё? А между тем живу, Блины люблю, топчу в лугах траву. Но начал я, однако же, с вина. Так вот, хочу сказать: не налегаю. Мне должно видеть трезво и сполна Блины - блинами и луга - лугами.

И женщину, которая ушла, Не называй разлюбленной тобою, А говори: <����Такие, брат, дела>. И - дальше, словно кони к водопою.

О трезвость, нет надежнее опор, Твой чуткий щуп держу я как сапер. Нет, я тебя не предал и не выдал, Но логикой кое-какой подпер, Которая, увы, мой главный идол.

70-е