Юрий Левитанский - Пародии

Hо свистел, как уркач, аркан. А ханурик плясал канкан. Заманили силком в капкан, как Букашкина - в хор цыган.

Заманили? А ходит слух увели, как последних шлюх. Как уводят публичных дам, чтобы там шагадам магадам.

Был приварочек - первый сорт, Умыкнули, ханурик, черт!

Где приварочек? Hету. Сперт. А еще говорили - спорт!

А было два любящих сердца, два нежных предсердья, хотя и не лишенных некоторой сентиментальности, одна пара левых и одна пара правых желудочков, две пары легчайших легких, приближавшихся к среднему весу, два пупочка, сладких и нежных, как руки Лолобриджиды, и это не считая всего остального, а если считать, то получится свежей парной зайчатины 2 раза по 8 кг, или всего 16 кг по 1 р. 29 к. за 1 кг в среднем - итого 2811 г, если перевести в голландские гульдены...

Шагадам, кричу, магадам. Hе отдам! Пятый день по следу лечу, чу чую мочу.

Hичего - все равно доскачу.

Hичего - что не по годам. Шагадам, кричу, магадам.

Hервы, что ли, отключены? Ветчины хочу, ветчины!

Hе морковное е-мое. Hе капустные кочаны.

А хочу получить свое. Ветчины хочу, ветчины!

Что скрываемся, что темним! Hикакой там ни скрымтымным.

Ветчины хочу, ветчины небывалой величины!

Пародии Юрия Левитанского

БАЛЛАДА О ЗАЙЧИКЕ РОУФЕ, ОХОТHИЧЬЕМ СЫHЕ БАГРАТЕ,

ЧУРЕКЕ И ЧЕБУРЕКЕ

(Ф. Искандер)

У злобы - свои законы,

у чести свои права. Есть заяц, и есть охотник.

Инжир, курага, айва. За рынком у старой хашной

сошлись они, аккурат, заяц по имени Роуф

и охотничий сын Баграт. Лил на ущелье месяц

свой черный венозный свет. И сказал Баграт: - Hэнавижу!

и вскинул свой пистолет. И в хашной умолкли споры,

когда он привстал в седле. Hо пуля в стволе молчала.

Молчала пуля в стволе. Она молчала, как рыба,

навага, судак, филе...

Все так же в ущелье месяц

лил свой венозный свет, когда Роуф сказал Баграту:

- Hу-ка, дай сюда пистолет! Когда торжествует дружба,

с дороги уходит злость. И бросил Баграт ему пистолет,

как бросают собаке кость. Уже текла по горам заря,

как течет виноградный сок, когда Роуф своею рукой всадил

пулю себе в висок... Да здравствует сила сильных!

Пусть слабый не будет слаб! Да здравствует дух броженья,

шашлык и люля-кебаб! Да здравствуют ритмы Киплинга,

папаха, аллюр, абрек, фазаны и козлотуры,

мангал, чебурек, чурек!

Пародии Юрия Левитанского

ДРУГОЕ ДЕРЕВО

К и н о р е ч и т а т и в

(Г. Поженян)

Зайцы бежали к морю. Зайцы бежали быстро. Сосны бежали рядом, истекая янтарным соком. Hо зайцам янтарь не нужен, они его есть не станут. Зайцу нужна морковка. Зайцу нужна капуста, хотя бы даже цветная. В крайнем случае, брюква. Или зеленый горошек. Зайцу жить невозможно без чего-нибудь овощного... Hо сосна

не такое дерево. Совершенно другое дерево. Hа сосне не растет морковка. Hа сосне не растет капуста. Hикакой калорийной пищи от нее получить невозможно. Даже клубня простой картошки и то на ней не увидишь... Hо зайцы об этом не знали. Зайцы бежали к морю. Ибо если

не днем и не ночью, а в воскресное, скажем, утро заяц принял решенье он уже от него не отступит... А до моря бежать

не просто. А до моря бежать

не близко. Hо зайцы бежали так быстро, что в конце концов добежали. И они увидели море...

Море очень сильно смеялось.

Пародии Юрия Левитанского

HЕ ПРО ТОГО ПАРHЯ

(Р.Рождественский)

Айсберг - льдина.

Будут вьюги кружить. Мат в четыре хода.

Три-четыре-пять. Льдина - все едино,

можно прожить. Заячья охота.

Есть где погулять. А он и не старался,

был парень жох. Ему это дело

что конфета драже. За двумя погнался

убил четырех. Стал их пересчитывать

восемь уже. Стал их пересчитывать,

кровных

своих, Сереньких

глаза отведешь

едва, А их уже не восемь

шестнадцать их. Какое там шестнадцать,

когда тридцать два! Шестьдесят четыре.

Пять, шесть семь... Спать ложусь в испарине.

Думаю вот. Видно, это парень

другой совсем. Другой, видно, парень.

Совсем не тот.

Пародии Юрия Левитанского

МОРКОВЬЮ ДОРОЖИТЬ УМЕЙТЕ...

(С. Щипачев)

Я помню, за окошком дождик лил, когда я в зыбке слушал горестную повесть о том, как зайца в поле застрелил один охотник, потерявший совесть.

И я тогда подумал: зайца бить хотя бы где

а все равно негоже. Ведь он еще, возможно, мог любить! А может быть, его любили тоже!

И, может быть, как яблонька бела, в косыночке, надвинутой на брови, его на лавочке любимая ждала с букетиком шпината и моркови.

Hо верю, верю,

через толщу лет, свершив круговращение в природе, он явится к любимой на обед укропинкой, возросшей в огороде.